Мы друг для друга созданы,
Прошу тебя, мне пове-е-е-ерь.
Наши сердца стучат в унисо-о-он,
Ты моя мечта, ты мой со-о-он,
Прошу тебя, мне пове-е-е-ерь.
Оглядываюсь и вижу, что ребята застыли на месте, точно статуи дискоболов. Охранники тоже остановились и с разинутыми ртами слушают чарующий голос Дилана. Посетители ресторана, еще секунду назад спасавшиеся от охватившего зал хаоса, повернули назад и осторожно, чтобы не шуметь, возвращаются за свои столики.
А Дилан, не отрываясь, смотрит мне в глаза:
Ты моя явь, мой счастливый день,
Без тебя я только те-е-ень.
Прошу тебя, мне пове-е-е-ерь.
Небо усыпано звездами,
Мы друг для друга созданы,
Прошу тебя, мне пове-е-е-ерь.
От его голоса все мои проблемы куда-то отступают, растворяются, и мне становится спокойно и хорошо. А народ вокруг хлопает ему, забыв недавнее возмущение непотребным поведением диких подростков, суровые охранники сияют, точно ждут, что он вот-вот достанет кольцо и, встав на одно колено, задаст самый важный вопрос.
Единственный человек в зале, не поддавшийся чарам Дилана, это, понятное дело, Клык. Он сидит и наблюдает за ним без гнева, без напряжения, но и без малейших эмоций на мрачном лице.
Дилан между тем спрыгивает со стула, вынимает из вазочки на столе розу и, ослепительно улыбаясь, протягивает ее мне:
— Давай уйдем отсюда.
Я совсем все слова от неожиданности растеряла. Беру у него из рук цветок и начинаю пробираться вслед за ним между столиками. Народ снова хлопает, как сумасшедший, а я даже не оглядываюсь посмотреть, идет ли кто из стаи за нами.
Дилан толкает дверь-вертушку, и нам в лицо ударяет теплый, мягкий, душистый воздух ночного Сан-Диего. Я поворачиваюсь к Дилану:
— Спасибо…
Но он не дает мне договорить — ласково кладет мне руку на шею, наклоняется и целует.
— Я для тебя на что хочешь готов, — говорит он, глядя мне прямо в глаза.
И я ему верю.
Я устало опустила голову на подушку. В ушах стоит гуд самолетных моторов. Прошло всего несколько коротких часов, а куски разгадываемого нами пазла начали вставать на места: Клык обнаружил, что главный штаб ГКС находится в Париже, городе, который я так люблю. Мы позвонили нашему давнишнему спонсору Нино Пьерпонту — он, кстати, один из самых богатых людей в мире. И вот теперь в одном из его персональных самолетов мы летим через океан в Европу. Вообще-то моя стая могла бы и сама полететь. Но, во-первых, на самолете и проще, и быстрее. А во-вторых, нельзя же было бросить команду Клыка — кроме него самого и его ненаглядной Майи, они-то летать не могут.
Я устроилась в уголочке, взяла одеяло и подушку и свернулась калачиком, стараясь не слушать болтовни наших объединенных «боевых бригад». Хотя про себя радуюсь, что они вроде бы пока поладили. Правда, не знаю, долго ли продлится мир между ними, потому что Газзи только что предложил сыграть партию в покер и продолжает трещать без остановки. И вдруг из дремоты меня вырывает его звонкий детский голос:
— Представляете, он говорил, что Макс и Дилан должны поселиться в Германии и там нарожать кучу детей.
Меня словно током дернуло. Одеяло и подушка летят в сторону, я вскакиваю с выпученными от возмущения глазами, а Клык переспрашивает ледяным голосом:
— Что ты сказал?
— Газзи! — только и могу крикнуть я.
Он смущенно хлопает невинными голубыми глазами. То на меня посмотрит, то на Клыка, замершего с каменным лицом.
— Ой! Я что, что-то не то ляпнул?
— Что он тут заливает! — настаивает Клык, глядя на нас с Диланом побелевшими от ярости глазами.
— Да ничего особенного. Просто Ханс прилетел к нам и порол всякую околесицу. Мы за его бред не в ответе, — прищурилась я.
— Поселиться в какой-то немецкой дыре и наплодить деток, — распаляется Клык.
— Ага, — как ни в чем не бывало говорит Дилан, подливая масло в огонь.
— Клык, — взмолилась я, — ну что ты на дыбы встаешь? Какие дети, подумай головой. У меня даже рыбки в аквариуме — и то дохнут.
Но он не унимается:
— Ты и Дилан? И куча детишек?
Такого лица, как сейчас, у него еще не бывало. Я видела Клыка обозленным, испуганным, сгорающим от нетерпения, удивленным, короче, всяким. Но лицо его всегда оставалось непроницаемой маской. Всегда, но не сейчас. Считайте меня глухой эгоисткой, но, если честно, я втихаря радуюсь, что он так из-за меня из себя выходит. Но вслух отчаянно протестую:
— Кончай наезжать! Сказано же, это Ханса идея, а мы тут ни при чем.
А Дилану хоть бы что. Сидит себе развалясь и громко похрустывает костяшками пальцев. Болван!
Зато у Клыка чуть дым из ноздрей не валит:
— Что ж ты об этом мне раньше не сказала?
Представьте себе, я даже не заорала. От моего ледяного спокойствия температура в салоне упала на несколько градусов.
— И когда же, скажи на милость, я должна была тебе это доложить? После того как ты предложил мне никогда тебя не искать? Когда ты написал мне, чтобы я прекратила с тобой любые контакты? Или когда прочитала, что ты хочешь, чтобы я о тебе забыла?
Не помню, когда последний раз Клык от моих слов лишался дара речи. А сейчас стоит и молчит, как истукан. Так что, считайте, настал час моего торжества.
Клык провел рукой по своим стриженым волосам и смотрит на меня, будто дыру просверлить хочет.
Я коротко оглянулась на онемевшую публику и вижу, что и стая, и клыковская шайка уставились на нас, будто перед ними схватка мангуста с коброй.
Как же все-таки противно, что мы с Клыком сцепились, да еще у всех на виду.
— Я же говорила тебе, не надо было с ней связываться, — нарушает молчание Майя.
И тут меня понесло.
Меня совсем снесло с катушек.
— А ты не лезь не в свое дело! — рявкнула я ей.
Она вскочила на ноги. Спружинила, и ее готовые к атаке руки, полуприкрыв лицо, пошли вперед.
— Ну-ка, давай, попробуй тронь! Ты просто психуешь, что ты больше Клыку не нужна.
Кровь ударила мне в голову.
— Заливай! Не потому ли он заменил меня моим же клоном?
Она залилась краской и шагнула ближе ко мне. По правде говоря, измолотить эту подлюку прямо здесь на месте — именно то, что мне сейчас нужно. Надо же как-то выплеснуть распирающие меня эмоции. Сейчас я ей…
Внезапно какой-то неведомой силой меня отбросило на пару шагов назад. Майю тоже отшвырнуло от меня подальше, и мы обе стоим и ошарашенно мигаем, не понимая, что произошло.