Нечто похожее происходит и с ноймами. Имплантаты меняют не только физические параметры, подобно наркотикам, они влияют на психику. Незаметно, исподволь, неотвратимо. По большому счету все мы безумны. Одни — в большей, другие в меньшей степени. Просто настолько свыклись с таким состоянием, что воспринимаем его как нечто само собой разумеющееся.
Именно это самое страшное — воспринимать окружающее тебя безумие как обыденность, не пытаясь ее изменить. Не предпринимая попыток вырваться из четко очерченных границ, обретя истинную свободу. Хотя бы на день.
Один гребаный день…
Мне почти удалось невозможное. Не хватило самую малость. Последнего отчаянного рывка на пределе возможностей. Мгновения, перечеркнувшего все усилия.
Карусель пыталась помочь, но погибла. Чарли убили. Герда предала.
Сидя в залитом кровью салоне машины рядом с мертвой девушкой, я чувствовал себя не ноймом, а беспомощным щенком, отчаянно барахтающимся в грязной луже. До берега рукой подать. Кажется, спасение совсем близко, стоит напрячься — и все получится. Однако это всего лишь иллюзия, созданная проклятым шариком, продолжающим смеяться над глупым смертным.
Наверное, ему казалось ужасно смешным издеваться над человеком, неожиданно поверившим в чудо. Над наивным болваном, решившим, что вместо ненавистного зеро может выпасть другое число.
— Других чисел нет.
— Вернулся?
Нет нужды поворачивать голову, чтобы убедиться — Демон сомнения рядом. Он всегда появлялся в тот момент, когда мне было особенно плохо. Находя в этом некое извращенное удовольствие. Появлялся, чтобы унизить, доказав свое превосходство.
Хотя что здесь доказывать? То, что он демон, а я человек? Наши представления о жизни диаметрально противоположны? Мы абсолютно разные? Или…
— Вообще-то, я никуда не уходил. — Каждый раз у чудовища новый образ.
Сейчас «великий маэстро перевоплощения» изображал беззаботного сорванца.
«Эх! Здорово покатались на великах! Полазили с друзьями по заборам! Побили стекла из рогаток на соседней улице! А потом мчались сломя голову три квартала от злых собак!»
— Да! Я до сих пор здесь. Никуда не уходил! Вот такой я веселый парнишка. Страсть как люблю всякие шутки и розыгрыши!
— Ждешь не дождешься, когда же я сдохну?
Время можно замедлить. Повернуть вспять —
невозможно. Карусель не вернет даже чудо. Я не смогу отомстить. Игра окончена. Шарик упал.
— Нет.
— Тогда что тебе нужно?
— А тебе? — На смену веселому уличному хулигану пришел хитрый торгаш.
— Ты появился только затем, чтобы спросить, чего хочет умирающий нойм? — Я был удивлен.
— А почему бы и нет?
— Странно.
— Почему?
— Потому что ты безжалостный самовлюбленный гад.
— Я бы назвал это разумным эгоизмом.
— Безразлично, как ты это называешь. Нам не о чем разговаривать.
— Ты злишься на себя за то, что позволил девчонке остаться, подставив ее?
Он знал, когда, как и с какой силой нужно ударить в самую больную точку.
— Заткнись! Слышишь меня… урод! Заткнись и убирайся.
— Ведь Герда предупреждала — приходи один. Ты не послушал. Это твоя ошибка. Только твоя и ничья больше.
Садисту доставляет явное удовольствие ковыряться в чужой ране. Видеть, как корчится от боли жестоко страдающий человек.
— Нет.
— Да. И мы оба знаем, что я прав.
Ярость можно долго сдерживать, но рано или поздно она вырвется наружу, затопит сознание мутной пеленой, лишив возможности принимать осмысленные решения.
— Ты…… Недоношенный……………!!! И………!!!
А еще……………..!!! И это………. как……..!!!
Я выкрикивал самые грязные ругательства, которые знал. Несвязный поток мата и угроз извергался так долго, что заболело горло. И даже после этого продолжал кричать, пока внутри не оборвалась натянутая струна.
Дзиииииинь.
Запал кончился. Силы иссякли. Воздушный шарик, окончательно сдувшись, превратился в маленький сморщенный кусочек резины.
— Что ты предлагаешь? — устало спросил опустошенный до дна человек.
— За твое желание? — уточнил коварный демон.
— Да.
— Самое заветное? — Мягко и осторожно изможденную жертву подталкивали к краю бездонной пропасти.
— Да.
— Отомстить за девушку? — Серьезная сделка не подразумевает недосказанности, все должно быть предельно ясно.
— Да.
— Охотникам, затравившим добычу?
Прежде чем нанести решающий удар, нужно убедиться в том, что сопротивление невозможно. Я дошел до такой стадии, когда не имело значения, что будет дальше. Главное, рассчитаться с одним неоплаченным долгом. Долгом, который будет преследовать меня везде, где бы я ни был.
— Да.
— Что ж. Я помогу. Взамен попросив об одной небольшой услуге.
— Проси.
Прежде чем продолжить, великий актер выдержал эффектную паузу.
— Я хочу слиться с тобой.
— Трахнуть? — В бесцветном голосе человека промелькнула слабая искра удивления.
— Зачем такие крайности! Речь не идет о физическом контакте.
— Тогда — о душе?
— Какая глупость! Нельзя получить то, чего нет.
— Наверное, да.
— Не наверное, а точно. Слиться — значит объединить энергетический потенциал. Мужчина и женщина идут, держась за руку. Они вместе. И все же наивысшая точка соединения — оргазм.
— Значит, трахнуть?
— Нет. Пример с оргазмом — простейший. Если начну объяснять подробнее, ты не поймешь.
— Пожалуй.
— Значит, согласен?
— Зачем это тебе?
Ужасно трудно объяснить ребенку, зачем взрослому дяде сверкающий камешек, зажатый в детской ладошке. Он красивый, отличный, замечательный, и главное — безумно дорогой. Вот только у ребенка другая шкала ценностей. И она измеряется не деньгами, карьерой, общественным положением или мнением окружающих. А наивно детским «нравится — не нравится».
Камешек нравится. И конфетка нравится. Если хочешь и то и другое, то лучше иметь сразу все. Хотя конфетку съел — и как не бывало. А камешек останется. С ним можно долго играть…
— Я хочу понять.
— Что?
— Людей.
— Ты лжешь. — Каким бы гениальным ни был актер, если он начинает нести чушь, зритель теряет доверие.