— Здесь расклад вообще миллион к одному, так что, друг мой, вот тебе верный способ сколотить состояние. — С этими словами он достал из кармана непонятно как сохранившийся у него после всех сегодняшних событий золотой и кинул мне. — Можешь поставить на нас, — закончил Билли, грустно улыбнувшись.
Разумеется, его пессимизм несколько охладил мой восторженный пыл, но все же предстоящая битва не казалась мне настолько смертельно опасной, чтобы переживать по поводу ее скорого начала. Рассмотрев со всех сторон необычную монету, я задал очередной вопрос:
— А почему бы нам, обладая такой нечеловеческой силой, просто-напросто не сбежать, выломав двери и раскидав охрану?
— Потому что нас охраняет не обычная гвардия, а маги, — пробурчал Компот.
— Но ты же сам маг! — возразил я. — Примени свою магию, а мы поддержим тебя силой, может, как-нибудь и прорвемся, а?
— Он простой третьеразрядный ремесленник, — снова вмешался толстяк. — А маги экстра-класса, которые держат под контролем арену, без труда могут блокировать его силу. К тому же над ареной, как и над другими крупными общественными заведениями этого города, стоит антимагический полог, чтобы некоторые проходимцы не мошенничали при проведении сделок, при продаже товара, при назначении ставок в азартных играх и на соревнованиях, — добавил Билли, бросив красноречивый взгляд в сторону колдуна, так что все сомнения насчет репутации старика у меня немедленно испарились.
Именно в этот момент я вдруг неожиданно ясно понял, что Компот, будучи, как очень точно выразился Билли, простым третьеразрядным ремесленником, неосторожно израсходовал весь свой резерв энергии, еще когда расплавил в порыве гнева мою ванну. Поэтому, не имея сил поддерживать окно между мирами, он почти пропал, но мой глупый язык произнес ключевые слова, меня все же зацепило остатками заклинания и в конечном итоге перетащило в этот мир.
— А ты... А ты — жирный кусок... — начал распаляться Компот.
Но услышать, куском чего именно является Билли, нам, к сожалению, не удалось, потому что дверь в камеру с противным скрипом отворилась: тюремщики принесли оружие и, что больше всего меня порадовало, одежду с доспехами.
— По крайней мере, впервые за сегодняшний день я покажусь перед публикой одетым, — обрадовался я, начиная облачаться.
— И на могиле твоей начертают: «Он умер героем», — приободрил меня внутренний голос.
— Зато ты так навсегда и останешься безымянным.
На этот раз последнее слово, кажется, было за мной — пустячок, а приятно. Но не тут-то было.
— В легендах и преданиях меня будут знать как Улгриха Великого... Солдата судьбы... Человека без прошлого и будущего...
— Что-что?! — не понял я.
— Это не для средних умов.
— А где...
— На выход, — рявкнул вошедший без всякого предупреждения стражник, прекратив все мои внутренние распри и разногласия.
Мы без особого энтузиазма проследовали за ним, и, пока нас вели по коридорам этого мрачного сырого подземелья, я произвел в уме серию несложных арифметических вычислений и пришел к неутешительному выводу: начиная с этого момента жить нам осталось не больше двух с половиной или в самом лучшем случае трех часов.
Я стоял в центре огромного местного колизея, который собрал аншлаг по поводу гастролей нашей маленькой труппы в этом захудалом городишке. Не то чтобы мы были выдающимися знаменитостями или звездами шоу-бизнеса первой величины. Просто мы оказались в неподходящем месте в неподходящее время, и, естественно, нам не оставалось ничего иного, кроме как стать героями. Почетно, приятно, весело... И с вероятностью 99,9 процента смертельно.
Стотысячная толпа, падкая до хлеба и зрелищ [60] , приветствовала наше появление дружным ревом, в котором чувствовалась неукротимая тяга простого народа к кровавым битвам и диким разнузданным оргиям.
Билли во все горло посылал всех подальше, колдун бормотал проклятия, а я просто стоял и смотрел во все глаза на этот пестрый муравейник, где собрались, казалось, все самые закоренелые психопаты этого измерения.
Пауза затягивалась, и ожидание становилось мучительным. Главные действующие лица были в сборе, третий звонок уже давно прозвенел, возвещая о начале представления, и больше по регламенту, кажется, никого не предвиделось, поэтому можно было смело переходить непосредственно к действию. Но организаторы, видимо, в стремлении получше раззадорить публику, оттягивали начало. Надо отдать им должное — они постарались на славу, чтобы постановка прошла на самом высоком уровне. Декорации и костюмы главных героев этого балагана были выполнены столь стильно, что не вызвали бы нареканий даже у самой взыскательной публики. Сама арена выглядела если не грандиозно, то во всяком случае внушительно. Публика была разношерстная и крикливая. В общем, все было достаточно здорово, если смотреть на это со стороны, а не являться главным действующим лицом, которому предстоит отрабатывать по полной программе все деньги, вложенные в это кровавое шоу.
Экипировка соответствовала обстановке — то есть лучше некуда. На мне были доспехи — примерно такие, как у центуриона эпохи расцвета великого Рима, довольно живописные, чтобы не сказать больше, но с непривычки немного сковывающие движения. В руках я гордо, как и полагается настоящему герою-воину, держал меч. Что с ним делать, я не имел представления. Небольшой щит, насколько я понял, служил не для украшения, а скорее для защиты моей скромной персоны от жестоких и кровожадных врагов. Одним словом, создавалось такое впечатление, что умельцы из фабрики грез снимают новый блок-бастер «Смерть гладиатора» и на главную роль не нашлось никого лучше вашего покорного слуги. А я был настолько наивен, что согласился не раздумывая [61] .
Старина Билли и Компот были упакованы с таким же шиком, так что вся наша троица выглядела очень неплохо, если, конечно, вам нравятся вооруженные топорами клоуны.
Страха, как это ни странно, я не испытывал, несмотря на то что был твердо уверен — зайдя на эту «поляну» с парадного входа на своих двоих, выйду я отсюда с черного, при поддержке железного багра, с помощью которого усталый от опостылевшей ему низкооплачиваемой работы вечно пьяный и немытый уборщик трупов выволочет мое бездыханное тело.
Наверное, я совсем не боялся, потому что пребывал в эйфории [62] , по самые уши накачанный наркотиком с романтическим названием «Нектар героев». Конечно, не стану отрицать, что романтика в некотором роде моя тайная слабость, но всему же должна быть мера. В данном случае меры не было никакой. Романтика не только погрязла в наркотиках, ей к тому же предстояло утонуть в потоках крови. Самое же неприятное заключалось в том, что кровь была не чья-нибудь, а моя, родная.