Мими бросила лейку. Она смахнула пыль с мисс Фетерстоун, у которой были листья в волосах и брызги грязи на платье. Мисс Фетерстоун весьма заботилась о своей внешности. Пит отпил кофе. Он избавился от Гримина, потому что пообещал Анни всегда заботиться об Эльв. По дороге на вокзал Эльв попросила Пита завернуть на Найтингейл-лейн.
Они сидели в «вольво». Мотор работал вхолостую.
— Здесь ты жила? — шепотом спросила Мими, увидев дом. Прекрасный трехэтажный дом, белый с черными ставнями и красивым широким крыльцом. Две трубы. Шток-розы у двери. — Настоящий замок.
Во дворе рос боярышник, зеленел огород. Теперь здесь жила другая семья. В окнах горел свет, и можно было заглянуть в комнаты. Книжные полки, диваны, картины на стенах. Кошка на кухне.
— В какой комнате ты жила? — спросила Мими.
Эльв указала на чердачные окна.
— Настоящая башня, — восхитилась Мими.
— У нас был самый лучший огород. В нем росли разноцветные помидоры.
— Помидоры красные, — возразила Мими.
— А у нас были розовые, желтые, коричневые, фиолетовые и зеленые.
— Чистая правда, — подтвердил Пит. — Как конфеты.
— Сомневаюсь, — фыркнула Мими.
Пит и Эльв весело переглянулись над головой Мими. Малышка говорит совсем как Клэр. Так же безапелляционно.
Эльв и Мими вышли из машины и встали на краю дороги. Сумерки катились по лужайке бархатными волнами.
Эльв так часто говорила дочери то же, что Анни говорила ей! Мими ловила каждое слово, ее маленькое серьезное личико запрокидывалось в темноте, и сердце Эльв сжималось от любви. Жил-был мальчик, у которого был самый верный пес на свете; жили-были три сестры, которые танцевали в саду; жила-была мать, которая пошла бы на все ради своего ребенка.
Возможно, существует безусловная любовь. Возможно, она обволакивает тело и подпирает его изнутри, как кожа и кости. Эльв никогда не забудет сестер, которые сидели с ней в огороде; бабушку, которая сшила ей платье цвета неба; мужчину, который заметил ее в траве и любил сверх всякой меры; мать, которая поставила на огороде палатку, чтобы рассказывать ей сказки, когда она была совсем крошкой. Ни хорошей, ни плохой, ни эгоистичной, ни сильной — просто маленькой девочкой, которой был нужен знакомый голос, когда опускалась темнота, и порхали мотыльки, и неуклонно надвигалась ночь.
Я ждала там, где видела тебя в последний раз.
Прошла ночь, настало утро, и снова опустилась ночь.
Прошло десять лет, потом сто. Зеленые листья стали алыми и снова позеленели. Ветер повалил дерево, под которым я укрылась от непогоды. Я увидела молнию в небе и пылающие звезды. Я увидела мужчин, которые говорили о любви, а после отворачивались. Я увидела мужчин, которые хранили верность, но не могли открыть свои души. Я увидела, как рождались дети, разверзались могилы, падал снег. Я провела там столько времени, что оно потекло вспять. Вот соловей. А вот боярышник. Я снова девочка с длинными черными волосами и смотрю, как ты идешь по траве ко мне. Всего через час ты узнала меня.
Иногда Пит Смит возил их за покупками. Он непременно осыпал Мими подарками, что в «Таргете», что в «Саксе» на Пятой авеню. К семи годам Мими могла выпросить у него хоть звезду с неба. Она называла его Деда, то есть дедушка. Мими обожала давать клички, читать книги и танцевать. Ее волосы были черными, а глаза темнее, чем у Лорри. «Ты ее испортишь», — предупреждала Эльв. Похоже, дочь унаследовала отцовское очарование. Все девочки в школе хотели сидеть с ней за обедом и слушать сказки. Они крутились вокруг нее, мечтали подружиться. Стоило Мими прийти в школу в розовых ковбойских сапожках, ее одноклассницы бросились выпрашивать у матерей такие же. Пит сомневался, что можно испортить ребенка парой забегов по магазинам. Баловать малышку было так приятно! Он первым после Эльв и врачей увидел Мими, когда она появилась на свет, так что ему было чем гордиться.
Он прожил в городе столько лет, что его перестали называть Могильщиком, хотя он каждую неделю косил траву, подрезал сирень, сидел на скамейке, брал с собой лопату, если кладбищенские дорожки были засыпаны снегом. Теперь его по праву считали дедушкой Мими, хотя между ними не было кровного родства. Эльв и Мими переехали в квартиру на верхнем этаже дома Пита в Норт-Пойнт-Харборе. Эльв работала в собачьем приюте в соседнем городке, куда ее взяли помощником директора. Мими училась в третьем классе той же школы, что когда-то сестры Стори. Школу перестроили, учителя были совсем молодыми. Все изменилось и в то же время осталось прежним. Пит пошел вместе с Эльв на первое родительское собрание. У нее по-прежнему были проблемы с официальными встречами и начальством. Она суетилась и робела, особенно проходя по тем же коридорам, что много лет назад с сестрами.
После реконструкции в школьной библиотеке появился читальный зал имени Мег Стори. На торжественном открытии Эльв пожала руки мэру, библиотекарям и членам городского совета. Элиза и Мэри Фокс тоже пришли. Элиза заплакала, когда Пит произнес пару слов о том, что книги много значили для Мег и Анни хотела почтить память дочери, разделив ее любовь к чтению со всем городом. Ораторы и гости приступили к праздничному обеду в вестибюле, а Эльв предпочла читальный зал. Имя Мег было выбито на латунной табличке над дверью. Эльв направилась в отдел художественной литературы, где нашла полки с романами Диккенса и Готорна.
— Прекрасно. Идеально, — позже похвалила она Пита. — Совсем как мать хотела бы для Мег. Ты все сделал правильно.
Иногда Эльв уходила с работы пораньше и ждала трехчасового звонка в читальном зале. Зимой из окна был виден залив. Летом — только зелень деревьев. Город стал совсем другим, и Эльв наконец поверила, что больше не увидит дурного человека. Давным-давно она мельком видела его автомобиль — в ту пору, когда бедняжка Джастин Леви еще таскался за ней, а она тусовалась под мостом с ребятами, курившими марихуану. Та самая машина, на заднее сиденье которой села Клэр. Мужчина рванул с места, и Эльв пришлось дернуть дверцу и запрыгнуть на ходу, чтобы он не забрал сестру. Она узнала номер. Надо было позвонить в полицию, но ее парализовало от страха. Она вспомнила, как сказала тогда Джастину, что он найдет себе девушку получше, которая будет любить его по-настоящему. Но он не знал, как это сделать.
Мими знала, где искать маму после уроков. Иногда девочка хвасталась, что читальный зал назвали в честь нее, хотя знала, что это неправда. Зато история была что надо. Все так и открывали рты, даже богачки, которые жили в больших домах и не слишком любили Мими. Кое-кто шептался, что у нее нет отца. Впрочем, ей было наплевать, верят они или нет. Она страстно полюбила книги, библиотека стала для нее вторым домом, и ее фамилия была Стори, так что читальный зал в некотором смысле действительно принадлежал ей. Ей нравилось думать, что, если бы тетя была жива, они говорили бы о книгах. Матери не хватало времени читать, хотя ее истории были лучшими на свете. Она призналась, что когда-то придумала целый мир со своим особенным языком, хотя сейчас уже ничего не помнит.