— То есть что значит — «везти назад»? — Синтия, как видно, сама не ожидала от себя такой горячности и потому сочла нужным прибавить: — Это бесчеловечно! Он к нам уже привык!
— А мне казалось, вы были против, — заметила Мередит.
— Я — против, — твердо сказала Синтия. — И тем не менее он не вернется в паршивый зоомагазин, где с ними жутко обращаются.
— Совсем не жутко, — возразила Бланка. — Мистер Сноу — как раз симпатичный. Сказал, что без всяких денег поможет воспитывать Шустрика, если надо.
— Да ну? Так и сказал? Не знаю, у меня в детстве были ньюфаундленды, и я уж как-нибудь сама справлюсь с воспитанием одного маленького бассета.
— А как же какашки во дворе и на коврах? — напомнила ей Мередит.
— Иди, Шустрик, попей водички. — Синтия поставила на пол миску с водой, и стало ясно, что разговор окончен.
— Надо придумать что-то, — повторяла потом целую неделю Бланка. — Найти кого-нибудь, кто Сэму подойдет. — Видно было, что она придает этому серьезное значение. — Кого он полюбит.
Однажды, выбрав время, когда Бланка была в школе, а Сэм спал у себя в комнате, Мередит еще раз побывала в зоомагазине. Зашла взглянуть, что там имеется, — может быть, присмотреть жевательную игрушку для щенка, который взял себе привычку обгрызать ножки кухонного стола.
— А, это вы, — встретил ее Джордж Сноу, когда она вошла в магазин. — Ну как поживает Шустрик?
Все щенки уже были распроданы, не считая того, которого он оставил себе: тот сейчас спал в коробке за витринкой, где был выставлен собачий корм.
— Шустрик — прекрасно, в те редкие минуты, когда не гадит или не обгрызает мебель, — сказала Мередит. — И Рыжик, смотрю, — тоже не хуже.
— Сегодня пришли без Бланки?
Мередит мысленно отметила, что мистер Сноу сдвигает брови в точности как Бланка, когда бывает чем-то озабочена — что с нею, для десятилетней девочки, случалось слишком уж часто.
— Вас что-то связывает с Бланкой? — спросила она. — Вы потому подарили ей щенка?
— Я дружил с ее матерью. Друг семьи, как говорится. Вам отпустить еще собачьего корма?
— Мне бы найти кого-нибудь подходящего для брата Бланки. Он не большой любитель щенят.
— Сэм, вы хотите сказать.
— Да. Сэм.
— Не общего разлива паренек, — сказал Джордж. — Его мать любила рассказывать о жителях Коннектикута, наделенных способностью летать в случае надобности. Может быть, он — один из них. Тех, у кого отрастают крылья, когда настанет пора спасаться бегством. Когда тонет судно или в доме случится пожар.
— Мы, кажется, вплотную подошли к такой ступени.
Джордж повел Мередит в заднюю комнату, где была оборудована кухонька и стоял столик, чтобы присесть перекусить. В углу сидел на насесте небольшой попугай. Зеленый, с ультрамариновыми, красными и оранжевыми вкраплениями.
— Вон отсюда, — приветствовал он их, так похоже на Сэма, что Мередит не могла сдержать смех.
— Это не я его научил, честное слово. Он подкидыш. В коробке оставили у порога. Наверное, не могли больше выдержать. Звать — «Конни», уменьшительное от «Коннектикут».
— Синтия меня убьет…
— Мачеха. Как же, знаю. Бегунья. Жила в соседнем доме.
— Теперь перешла на теннис. Но, по-моему, и от него отказывается потихоньку.
— Попугая она в доме и замечать не будет. Прогуливать не нужно, мячик ему бросать — тоже. — Джордж угостил птицу арахисовым орешком. — Конни еще ребенок. Попугай Уинстона Черчилля дожил до ста лет. С таким не страшно, что вдруг отдаст концы и станет для Сэма лишним источником горя, когда ему и так хватает. — Джордж Сноу прочистил горло с неловким чувством, что завел такой серьезный разговор с чужим человеком. — Я, знаете, слышал о том происшествии возле магазина.
— Ну да… — Мередит не была готова обсуждать с ним Сэма. — Мне попугай не по карману. А Джон Муди — как вы должны понимать, раз знакомы с этой семьей, — никогда не раскошелится ни на что подобное, да и в принципе не одобрит.
— Но я Конни так отдам.
Мередит внимательнее всмотрелась в черты лица мистера Сноу. Какое доброе, приветливое лицо…
— Не следует ли Бланке знать, каким именно другом вы были ее матери?
— Она уже знает обо мне все, что нужно. Я — хозяин зоомагазина.
Мередит погрузила попугая со всем его приданым в «фольксваген». Всю дорогу, демонстрируя свой скверный характер, птица перемежала скрипучие вопли недовольным бормотанием. Мередит подмывало развернуться и сдать это сокровище обратно в зоомагазин, но она все же продолжала ехать к дому. Думая о том, какой покладистой и легкой уродилась Бланка, как мало в ней общего с Сэмом и Джоном Муди. Добрая девочка, которая болеет за других и слишком многое принимает близко к сердцу.
— Ну нет, такому в моем доме не бывать, — заявила Синтия при виде Мередит с насестом, ночной клеткой, колокольчиками, пакетами с птичьим кормом и каракатичьими костями. — На сей раз это не слова. Птицы разносят заразу.
— Вон отсюда, — сказал попугай.
— Как мило. Тащили бы уж стервятника, чего там. — Синтия готовилась стряпать обед, и в стеклянном сотейнике на плите лежала сырая тушка ощипанной курицы. Маленький бассет, покинув насиженное место у ног Синтии, засеменил обнюхивать птичью клетку. — Шустрик, — назад, туда нельзя!
— Может быть, комнатная птичка вырвет Сэма из мира, в который он ушел, и возвратит назад, в наш мир.
— А был он в нашем когда-нибудь?
— Давайте попробуем! Хоть что-то попробуем, пока вообще не потеряли его к такой-то матери!
Женщины впились друг в друга глазами. Шустрик стоял, виляя уже не только хвостиком, а всем своим существом.
Синтия покивала головой.
— Уверена, что Сэм очень скоро научит птичку называть меня душегубкой, но, возможно, это доставит ему удовольствие. — Она еще не опомнилась от того, что сейчас произошло между нею и Мередит. — Услышать брань из ваших-то уст! Как будто это я во всем виновата!
Синтия измучилась от того, что творилось в доме. В ней мало что напоминало теперь ту женщину, какой она запомнилась Джорджу Сноу. Теннис был заброшен окончательно. Ее хватало еще на утреннюю прогулку с Шустриком, но не более того. На глазах у нее то и дело без видимой причины наворачивались слезы.
— Это не вы виноваты, — сказала Мередит.
— Ну ладно, — сдалась Синтия. — Даю неделю. Будет летать по всему дому и гадить — прогоню. — Она вернулась к своей стряпне, подкладывая в сотейник с курицей луку и грибов. — У меня, представьте, тоже есть сердце.
— Никто не говорил, что нет.
— Вы не любите меня, я знаю. Вы приняли их сторону. Но я не такая уж злодейка. Когда у нас с Джоном все началось, я не знала, что она умирает. Он мне сказал только через два месяца после того, как ей поставили диагноз. И так рыдал, что я его пожалела. Что ж — видно, мне поделом досталось терпеть наркотики да попугаев. Это расплата. И кстати, Сэм с утра исчез, не сказав куда. Хотя не трудно догадаться, к сожалению.