– Это же семь тысяч километров! – ужаснулся Горислав Борисович.

– Вёрст, – поправил Никита. – Километры сюда ещё не добрались. А бояться их не надо. Сто сорок лет прошли, как-нибудь и семь тысяч вёрст прохромаем. А если ноги не идут, то садись на передок, – Никита кивнул на телегу. – Не бросать же тебя посреди дороги одного.

Глава 7

Туман, белый и густой, как молоко, не знавшее сепаратора… как молочный кисель, пахнущий ванилью… как манная каша в разводах топлёного масла. Маслом кашу не испортишь… каслом Машу не испортишь… «Это смотря какое касло, – добавляли остряки, – и какая Маша». Платон, основавшись в Ефимках, привёз на новое место позабытую игру «касло». В самих-то Ефимках играть было некому, а вот в школе, куда возили на автобусе Микиту с Шуркой, а потом и Миколку, игра прижилась. Всё футбольное поле изрыли лунками, и мальчишки, вооружившись клюшками, гоняли теннисный мяч, стараясь охранить свою лунку и вогнать шар в лунку противника. Краеведы из области приезжали, снимали мальчишек для телевидения, удивлялись, как древняя игра умудрилась дожить до наших дней.

Девчонки тоже в касло играли, иной раз не хуже парней. Каслом Машу не испортишь. А вот кашу маслом – запросто. Была каша белая, стала жёлтая и такая жирная, что в рот не взять, от одного запаха печень бунтует. Был туман белый, стал жёлтый, и желчная горечь оседает на губах.

Не хочется идти сквозь века, ох как не хочется, но надо. Это Горислав Борисович прекрасно понимал, хотя сам никогда не решился бы на такой поступок. Мучился бы, плакал, но никуда не пошёл. Однако ещё в Ефимкове, когда Савостины привычно остановились в избе кума, Никита заставил Горислава Борисовича по порядку рассказать всё. И Горислав Борисович рассказал.

Удивительным образом вчерашний мальчишка, которого здесь все по старой памяти звали Микиткой, оказался взрослее семидесятилетнего Горислава Борисовича. Может быть, оттого, что Гориславу Борисовичу не довелось отслужить по контракту два года в тех местах, которые хроника дня показывает по телевизору.

Люди, прошедшие через огонь, уже не могут стать такими, как были раньше. У одних душа закаляется, у других – обугливается, но ни у кого не остаётся прежней. В мальчишке, которого Горислав Борисович учил буквам, готовя в первый класс, появилась спокойная уверенность и весёлая злость, странно роднившая его с товарищем майором. И Горислав Борисович ничуть не удивился, когда, выслушав его историю, Никита негромко чертыхнулся, а затем сказал, как само собой разумеющееся:

– Ребят, которые у крокодилов застряли, надо выручать. И сделать это можем только мы.

– Я туда больше не пойду! – в отчаянии зашептал Горислав Борисович. – В конце концов, я старый человек, у меня элементарно не выдержит сердце…

– Мы пойдём вместе, – успокоил Никита, – и никакие крокодилы нас не тронут.

– При чём тут крокодилы? – страдальчески выкрикнул Горислав Борисович.

– Майор тебя тем более не тронет. Что же он, дурак – наезжать на собственного спасителя? Ну, обломился поход, бывает… но все живы и, значит, никакой трагедии нет.

– Он снова захочет, чтобы я его сюда повёл. И даже не сюда, а в шестьдесят третий год.

– А вот с этим он оботрётся, – уверенно пообещал Никита.

Два дня Никита пробегал по волостному начальству, рассовывая магарычи, и добился-таки, что паспорта на всех четверых мужчин были выправлены в рекордно короткий срок. На третий день Горислав Борисович едва ли не под конвоем отправился вытаскивать белозубого майора из зубастой пасти допотопного крокодила.

Туман ли становился гуще, или тысячелетия сгущались на пути, но с каждой минутой шагалось ощутимо труднее. С майором Горислав Борисович путешествовал также в неохотку, но там он ехал, сидя на трясучей повозке, а тут топал ножками, как в былые времена. Никита шагал рядом, за плечами у него примостился небольшой мешок, в руках – двустволка. Что могло находиться в мешке, Горислав Борисович не представлял даже примерно, а оружие в руках спутника не придавало уверенности. Если уж десять автоматчиков, палящих в упор, не могли остановить нападавшего саркозуха, то что может сделать гольтяковское ружьишко?

Некстати думалось, что это, скорей всего, то самое ружьё, из которого застрелены Нумизмат и его телохранители. Подобные мысли не добавляли энтузиазма, а расспрашивать Никиту Горислав Борисович не решался.

И всё же идти на пару с Никитой было веселее, чем ехать с товарищем майором. Бывший спецназовец излучал спокойную уверенность и не питал в отношении Горислава Борисовича никаких злонамеренных планов.

– Найдём! – говорил он ровным, ничуть не запыхавшимся голосом. – Задача у нас ясная, адресация точная. Думаю, они там лагерем встали и нас дожидаются. Заберём их со всем хозяйством – и домой. К себе возвращаться ещё проще будет. А там догоним своих – и на новые места. Хотя, думаю, и догонять не придётся, отцу ещё нужно вторую лошадь докупить, чтобы не тащиться пешим по конному. Деньги есть, батяня у меня запасливый и предусмотрительный, сбережения хранил не в банках и не в баксах, а в александровских целковиках. Расчёт верный, раз уж они за сто лет не обесценились, то и впредь в цене останутся. И как в точку угадал! Так что за своих я спокоен, теперь главное – твоего майора вытащить, прежде чем они в прошлом дров наломают. Бабочек понадавят не тех, что следует, или лягушку какую зашибут, от которой род людской должен произойти. Время – материя маловразумительная, с ней аккуратность требуется. Так что мы майора заберём, лагерь свернём по-шустрому, но чистенько, чтобы ни окурка нигде, ни гильзы стреляной, всё с собой забрать и – марш-марш! – домой. Каждый кулик в своё болото, каждый овощ в своё время.

– А я куда? Моего болота нигде не осталось.

– Ты – с нами. Паспорт тебе выправили на нашу фамилию, чтобы с цензом оседлости проблем не возникло, так что ты теперь Савостин Гаврило Борисович. Горислава, извини, в святцах нет, а бюрократы народ въедливый, так что с новым именем спокойней будет.

– Как знаете, – устало согласился Горислав Борисович.

– Служил Гаврила времяходом, века Гаврила рассекал! Ничего, дядя Слава, беспокойства много, зато жизнь интересная. Кстати, глянь, мы, никак, пришли. На араукарию эта ёлка похожа?

– Она самая, – прошептал Горислав Борисович, стараясь унять дрожь.

Никита вскинул двустволку и дважды, с коротким промежутком, выпалил в воздух.

– Не надо! – взмолился Горислав Борисович. – Это же не только наши слышат, но и хищники тоже!

– Пусть слышат! – Никита споро перезарядил ружьё. – Хищники умные, они понимают, что такой звук вкусным не бывает.

– Что мы знаем о здешних хищниках?

– Вот это и знаем.

Прошли ещё немного. Туман окончательно исчез, открылся бесплодный красный ландшафт. Дышалось трудно, как в горах. Белесое, бескислородное небо низко нависало над головами.

– Где мы их тут будем искать? За два дня они могли на сто километров уехать!