В огромной провинции Моэртала людей на мокром почти не встречалось, а редкие группы охотников или сборщики харваха еще прошлыми властями были приучены не соваться в чужие дела. Здесь Шоорана почти никто не знал. С одной стороны, это было удобно: меньше бросаешься в глаза. Но зато незнакомому сказителю не так просто прокормиться в чужой стране. Хотя, пока были припасы, Шооран хотел только одного — нанести удар в самое сердце Ёроол-Гуя, если, конечно, у того есть сердце.
Шооран привычно работал ночами, ставя по два оройхона за раз. Он не обманывался, понимая, что люди замечают его труды, хотя оройхоны и не приносили сухих земель. Но пока ни он, ни Ай на сухом не появлялись и не знали, что творится там. Зато Шоорана вновь начал волновать Ёроол-Гуй. Ведь здесь оставалось едва ли не последнее место, где многорукий бог чувствовал себя вольготно. Здесь он проводил большую часть времени и, значит, мог объявиться в любую минуту. И все же, его не было. Лишь когда Шооран, закончив третью пару оройхонов, устало брел под светлеющим небом к своей стоянке, влага далайна разверзлась, и Многорукий рванулся на берег.
Шооран не кинулся бежать и даже не слишком торопился. Он переступил на свободную сторону и долго смотрел, как стволы бесчисленных рук дробят камень на еще безжизненном оройхоне. И то ли Ёроол-Гуй чувствовал присутствие илбэча, то ли это произошло случайно, но именно сюда, к дальнему поребрику перетекла большая часть липкого тела, взгромоздилась выше суурь-тэсэгов и открыла огромные главные глаза.
— Что ты хочешь мне сказать? — потребовал Шооран. — Говори! Все равно я поступлю по-своему и задушу тебя вместе с твоим далайном. Понял?..
Лишь теперь Шооран осознал, почему он так стремился именно сюда, где опасность была всего выше. Он хотел видеть врага, уже год прятавшегося где-то. В вечном чудовище скрывался смысл и оправдание борьбы и надрывной испепеляющей работы. Давно уже Шооран не думал о людях не умеющих или не желающих позаботиться о себе и наладить в мире сносную жизнь. Тот пяток человек, чья судьба была небезразлична илбэчу, так или иначе устроились и не нуждались в нем. Крошке Ай тем более не нужны новые земли, и вообще, никто не мог сказать, что ей нужно. Оставался враг, вот этот, жрущий и убивающий все, до чего может дотянуться. И Шооран искал его, чтобы выплеснуть ненависть.
— Что ты молчишь? — надрывался Шооран. — Говори! Я хочу слышать тебя!
Ёроол-Гуй смотрел, не отрываясь, свет разгоревшихся облаков бликовал в зрачках глаз. Шооран схватил камень, метнул в черную глубину глаза. Глаз мигнул, смаргивая помеху, и продолжал смотреть. На этот раз пристальный взгляд не звал, не гипнотизировал, а лишь всматривался, словно старался понять. А может быть, внушение не действовало на Шоорана, который почувствовал себя сильней обитателя бездны.
Они долго противостояли так, разделенные строчкой поребрика, один безмолвный и, несмотря на мельтешение рук, словно бы спокойный; второй кричащий, требующий чего-то. Сейчас Шооран мог быть самим собой, не опасаясь, что его заметят. К тому же, Ёроол-Гуй казался необычно тихим лишь Шоорану. Гремел ломаемый камень, шумно плескалась влага — голоса илбэча не было слышно.
Потом Ёроол-Гуй втянул руки, закрыл глаза и исчез во всколыхнувшемся далайне. Тогда Шооран сел на камень и молча, зло заплакал. Встреча с Ёроол-Гуем не дала ему ничего, гнусный бог отказался подтвердить его право менять мир.
Через день Шооран успокоился и даже, вернувшись чуть не в самое логово Ёроол-Гуя, поставил вдоль узкого мыса три оройхона, расположив их шеренгой, чтобы посреди мыса появилась сухая земля. Сейчас у него было такое настроение, что казалось полезным ставить больше сухих областей.
Затем он откочевал поближе к материку добрых братьев, в места, освоенные Моэрталом. Прошел область, где люди до сих пор не решались селиться в алдан-шаваре, называя его «могильником»; свернул на запад. Когда он путешествовал здесь в прошлый раз, вокруг шли бои, а теперь это был глубокий тыл, дюжина Турчина скорее всего превратилась в охранный отряд, и сам Турчин, давно ставший заслуженным, уважаемым воином, вновь живет в светлых покоях, но уже благодаря собственным делам, а не имени предков. А его бывший сослуживец, когда-то учивший Турчина раскладывать кожаную колыбель, по-прежнему спит на мокром и должен скрываться от всего мира, кроме крошечной идиотки, счастье которой в том, что она неспособна понять, кто живет рядом с ней.
Здесь Шооран вновь напомнил об илбэче, вторгшись островами в глубину залива, затем заполнив впадину, оставленную еще древними илбэчами. Не дожидаясь отклика населения и властей, перешел дальше на запад, где ныне не было никакой власти.
Соваться на сухое там мог лишь самоубийца. После падения твердокаменного государства принудительной любви и узаконенного братства, на каждом оройхоне обосновался свой особый царек или республика, отличающаяся от прошлых времен лишь немощью и особым изуверством. Никто там не стал жить ни лучше, ни сытнее, все как и прежде ненавидели чужаков, а сами старались кормиться за счет более слабых соседей. Всякому было ясно, что существовать этим великим империям и свободным регионам до тех лишь пор, пока до них не дотянется Моэртал или поселения изгоев. Но пока они громко заявляли о себе под треск костяных досок и гудение раковин.
Зато организовать охранение на мокром ни одна из сторон не могла, так что Шооран чувствовал себя вольготно. Трижды он повторял один и тот же прием, заполняя впадины побережья и не опасаясь, что его кто-то заметит. Ай, и без того тощая, окончательно исхудала от бесконечных переходов, но всюду шла вслед за Шоораном, довольная собой и своей жизнью.
Шоорана больше не интересовало, кто и как будет жить на его оройхонах. Важным казалось иное: он наконец увидел конец работы и стремился закончить ее во что бы то ни стало. Он тоже исхудал, в глазах появился лихорадочный блеск, борода напоминала клубок спутанного хитинового сора, а волосы, поредевшие еще во время тюремного заключения, вылезали клочьями. Попав раз на умывающийся оройхон, Шооран увидел свое отражение в воде и не мог узнать себя. Но и тогда он всего лишь хмыкнул и поспешил дальше. Надо было переходить на новое место.
Один раз он встретил людей и в этих краях. Произошло это возле полуострова, выстроенного им во время прошлого путешествия. Там у него получилось два сухих участка, отделенных от прочей страны. Конечно, теперь на этих оройхонах обосновалась какая-то банда, объявившая себя могучим и непобедимым государством, а свои законы — лучшими в мире и обязательными для всех. Ни о чем таком Шооран не знал, он всего-лишь хотел соединить те два оройхона с остальной страной. И когда в узком месте, далеко и от материка, и от сухих островов появились вооруженные люди, они застали Шоорана врасплох. В такой ситуации Шооран почел за благо бежать, тем более, что шел он налегке — Ай караулила сумки в двух оройхонах отсюда.
Кучка нелепо одетых и чем попало вооруженных людей с гиканьем кинулась за ним. Бегать по мокрому, где густая грязь и нойт захватывают и держат ноги, преследователи не умели, однако, охотничий задор придавал им резвости. Шооран понял, что так просто они не отстанут, могут даже гнаться до самой стоянки. Не прерывая бега, он вырвал из-за пазухи хлыст и, не глядя, рубанул самого быстроногого. Погоня сразу увяла, через минуту Шооран был в безопасности.