В конце дня, когда трое агентов собрались в кабинете Дьюи, выяснилось, что Дунцу и Черчу повезло больше Ная – Братишки Ная, как его называли коллеги. (У членов Канзасского бюро расследований было пристрастие к прозвищам; Дунца прозвали Стариком – незаслуженно, поскольку этому крупному, но легконогому, похожему на кота широколицему мужчине еще не было пятидесяти, а Черч, которому было шестьдесят или около того, румяный и всегда подтянутый человек, по словам коллег, «жесткий» и умеющий «раскалывать быстрее всех в Канзасе», прозывался Кудрявым – за редкие волосы и залысины.) Оба они в ходе расспросов уцепились за «многообещающие ниточки».
История Дунца касалась отца и сына, которых здесь называли Джон-старший и Джон-младший. Несколько лет назад Джон-старший вел с мистером Клаттером незначительную деловую операцию, результатом которой Джон-старший остался недоволен, почуяв, что Клаттер подкинул ему не тот шар. Теперь и Джон-старший и его сын пьянствовали; впрочем, Джон-младший часто попадал в тюрьму за пьянство. В один злосчастный день отец и сын, осмелев от виски, явились домой к Клаттерам с намерением «разобраться с Гербом». Но им не представилась такая возможность, поскольку мистер Клаттер, трезвенник, агрессивно настроенный против спиртного и алкоголиков, схватил ружье и отконвоировал их за пределы своей территории. Джоны такой неучтивости не простили; всего лишь месяц назад Джон-старший говорил своему знакомому: «Как подумаю об этом ублюдке, у меня аж пальцы сводит. Так бы и задушил его».
«Ниточка» Черча была того же характера. Он тоже слышал о человеке, который, по общему признанию, питал к мистеру Клаттеру вражду: некий мистер Смит (хотя это не настоящее имя) был убежден, что владелец «Речной Долины» пристрелил его охотничью собаку. Черч осмотрел дом Смита и увидел в сарае свисающую со стропила веревку, завязанную тем же узлом, каким были связаны Клаттеры.
Дьюи сказал:
– Возможно, мы на верном пути. Личные счеты – ненависть, вышедшая из-под контроля.
– Если только не ограбление, – заметил Най, хотя ограбление как мотив для убийства обсуждалось не раз и было в принципе отвергнуто. Против этой версии было много аргументов, и самым сильным являлся тот, что отвращение мистера Клаттера к наличным деньгам давно стало притчей во языцех; у него не было сейфа, и он никогда не держал при себе крупных сумм. К тому же, если это было ограбление, почему грабитель не взял драгоценности миссис Клаттер – золотое обручальное кольцо и колечко с бриллиантом? И все-таки Ная эти аргументы не убеждали: «Сама схема попахивает грабежом. Что вы скажете насчет пустого бумажника Клаттера? Кто-то копался в нем и бросил на кровати – вряд ли это был сам владелец. А кошелек Нэнси? Кошелек валялся на полу в кухне. Как он туда попал? Да, и в доме ни гроша. Ну, два доллара, ладно. Мы нашли два доллара в конверте на столе Нэнси. Но нам известно, что Клаттер только накануне обналичил чек на шестьдесят долларов. По крайней мере полсотни должно было остаться.
Некоторые говорят, мол, никто не станет убивать четверых человек ради пятидесяти долларов. И еще говорят, что убийца мог и забрать деньги, но только затем, чтобы ввести нас в заблуждение, заставить думать, что его целью был грабеж. Не знаю, не знаю!»
Когда стемнело, Дьюи прервал совещание, чтобы позвонить жене, Мэри, и предупредить, что к ужину он не успеет. Она сказала:
– Да. Хорошо, Элвин. – Но он почувствовал в ее голосе нехарактерное волнение. У Дьюи было два маленьких сына, он был женат семнадцать лет, и Мэри, бывшая стенографистка ФБР, с которой он познакомился в Новом Орлеане, с пониманием относилась к издержкам его профессии: неурочной работе и внезапным звонкам, призывающим его в отдаленные уголки штата.
Он спросил:
– Случилось что-нибудь?
– Нет, что ты, – поспешно сказала она. – Только, когда придешь домой, тебе придется позвонить в дверь. Я поменяла все замки.
Он все понял.
– Не волнуйся, милая. Просто запри двери и включи свет над крыльцом.
Когда Дьюи повесил трубку, кто-то из коллег спросил его:
– В чем дело? Мэри боится?
– Черт возьми, – ответил Дьюи. – Не только она, все.
– Не все. Уж во всяком случае не вдовствующая почтмейстерша, бесстрашная миссис Миртл Клэр, которая презирала своих сограждан: «трусливые людишки, трясутся от страха как зайцы и боятся глаз сомкнуть», а сама про себя говорила так:
– Наша-то старушка спит, как всегда, отлично. Если я кому нужна, пусть делают со мной все что хотят. (Одиннадцать месяцев спустя группа вооруженных налетчиков в масках, поймав ее на слове, ворвалась в здание почты и облегчила кассу этой дамы на девятьсот пятьдесят долларов.)
Как обычно, мнение миссис Клэр разделяли очень немногие. По словам владельца одного магазина скобяных изделий в Гарден-Сити, «замки и задвижки стали самым ходовым товаром. Какая марка, народу без разницы, лишь бы запирался». Воображение, разумеется, способно открыть любую дверь – повернуть ключ и впустить в дом ужас. Во вторник на рассвете охотники из Колорадо, чужаки, понятия не имевшие о местной трагедии, покинув прерии, были поражены тем, что увидели, проходя через Холкомб: почти в каждом доме горел свет, и в ярко освещенных комнатах полностью одетые люди, целыми семьями, всю ночь сидели без сна, тревожно прислушиваясь. Чего они так боятся? «Это может случиться снова». Таким, с некоторыми вариантами, был общий ответ. Однако одна женщина, учительница из школы, заметила:
– Паника была бы наполовину меньше, случись это с кем угодно, кроме Клаттеров. С кем угодно, менее достойным восхищения. Не столь преуспевающим. Не так надежно защищенным. Но эта семья воплощала в себе все, что здешние жители больше всего ценят и уважают, и то, что такое несчастье произошло именно с Клаттерами, – ну, для нас это все равно что узнать, будто Бога нет. Кажется, что жизнь потеряла смысл. На мой взгляд, люди не столько напуганы, сколько глубоко подавлены.
Другая причина паники, самая простая и самая гадкая, была в том, что мирному до настоящего времени сообществу соседей и старых друзей внезапно пришлось пережить доселе не испытанный приступ недоверия друг к другу; понятное дело, они полагали, что убийца находится среди них, и все как один готовы были подписаться под словами Артура Клаттера, брата покойного, которые тот произнес в беседе с журналистами в вестибюле гостиницы в Гарден-Сити 17 ноября: «Когда все выяснится, держу пари, что убийцу обнаружат не дальше чем в десяти милях от того места, где мы сейчас находимся».
Примерно в четырехстах милях к востоку от того места, где в тот момент находился Артур Клаттер, двое молодых людей сидели в кабинке «Закусочной Орла», дешевом ресторанчике Канзас-Сити. Один – узколицый, с выколотым на правом плече синим котом – уже расправился с несколькими сандвичами с курятиной и теперь поглядывал на еду своего приятеля: нетронутый гамбургер и стакан сладкого пива, в котором таяли три таблетки аспирина.
– Перри, малыш, – проговорил Дик. – Ты ведь не хочешь этот бургер. Я его возьму.