– О господи, бедный джентльмен, – и Грейси снова начала протирать полки. – Страшно было?
Шарлотта понесла изюм к мойке.
– Да нет, не могу сказать. Он просто как бы потерял сознание. – Шарлотта повернула кран и обдала изюм водой. – Мне больше жаль было его жену, бедняжку.
– А это не она его отравила? – спросила Грейси недоверчиво.
– Не знаю. Он заседал в Апелляционном суде и недавно начал пересматривать одно дело, которое имело место несколько лет назад, – об одном ужасном убийстве. И человек, которого повесили за это убийство, был братом той актрисы, о которой я рассказала.
– Господи помилуй! – Грейси была так поглощена этой новостью, что поставила соусник не на ту полку, забыв о подставке. – Господи помилуй! – повторила она, сунув мокрую тряпку в карман, и застыла как вкопанная на буфете, почти касаясь головой вытяжки у потолка. – А хозяин занимался этим делом?
– Нет, тогда не занимался. – Шарлотта завернула кран и снова отнесла изюм на кухонный стол, высыпала его на чистую сухую тряпку, промокнула и затем стала осматривать, не осталось ли где веточек. – Хотя теперь, надеюсь, он займется им вплотную.
– Но почему убили судью? – удивленно спросила Грейси. – Если он опять хотел заниматься этим делом? А разве эта актриса не того же хотела? О! Конечно! Вы хотите сказать, что тот, кто убил судью, боялся, как бы тот чего не открыл насчет его самого? Господи помилуй! Но убить-то мог любой… А то убийство было очень страшное?
– Да, очень. Я даже рассказать тебе не могу.
– Вот еще, – жизнерадостно ответила Грейси. – Оно не может быть страшнее, чем те, о которых я уже слыхала.
– Может быть, – печально согласилась Шарлотта. – Но я говорю об убийстве на Фэрриерс-лейн.
– Нет, я о нем и не слыхивала, – Грейси была явно разочарована.
– Ты и не могла, – заметила Шарлотта, – оно случилось пять лет назад. Тебе было только двенадцать.
– Значит, я и читать еще не умела, – согласилась Грейси с чувством превосходства себя нынешней над собой тогдашней.
Умение читать было большим ее достижением, которое сразу ставило девушку над ровесниками и прежними знакомыми. Шарлотта потратила на ее обучение немало времени, вместо того чтобы заниматься вместе со своей служанкой домашними делами, но была вознаграждена сторицей – даже несмотря на то, что Грейси тратила большую часть свободного времени на чтение грошовых брошюрок о всяких ужасах и тайнах.
– Так, значит, хозяин собирается раскрыть, как все было? – прервала Грейси размышления Шарлотты. – С актрисами и судьями? Мистер Томас становится такой важной птицей, правда?
– Да, – кивнула, улыбаясь, Шарлотта.
Грейси очень гордилась своим хозяином, у нее лицо просто светилось от радости при одном упоминании о нем. Шарлотте не раз приходилось слышать, как она хвастается перед торговцами, рассказывая, у кого теперь служит и какой это важный дом, так что пусть ведут себя прилично и предлагают только самый лучший товар.
Грейси начала вытирать нижние полки буфета, переставляя с места на место блюда и кастрюли, время от времени останавливаясь, чтобы поддернуть юбку повыше. Она была такая маленькая, что все юбки были ей великоваты, и эту тоже не удавалось подвернуть достаточно высоко. Между тем Шарлотта разложила изюмную начинку на противне и поставила его в теплую духовку, достаточно увлажненную, чтобы температура некоторое время не поднималась выше нужной.
– Это вполне может быть его жена, – сказала Шарлотта, опять заговаривая об убийстве Стаффорда. – Или ее любовник. – Она пошла в кладовку и достала масло, чтобы растворить в нем соль, затем завернула его в тонкую тряпочку и отжала сыворотку.
Грейси с минуту колебалась, решая, что именно имеет в виду хозяйка – давнишнее убийство на Фэрриерс-лейн или недавнюю смерть в театре. Но она была разочарована и сказала свое «о» с таким видом, словно подобное объяснение ее не устраивало – мол, очень уж все просто и обыденно и, конечно, недостойно мастерства хозяина. Такое объяснение не оставляло места для бурных событий; значит, не было ничего такого, для чего потребовалась бы ее собственная помощь. Она проглотила слюну.
– Мне кажется, мэм, что вы вроде как беспокоитесь немного. Наверное, я что-нибудь не так сказала?
Шарлотта почувствовала легкое угрызение совести. Да, она беспокоилась, и довольно сильно, опасаясь, что ко всему случившемуся как-то причастен Джошуа Филдинг и тогда Кэролайн будет расстраиваться.
– Мне не хочется, чтобы этот актер был виноват, – объяснила она Грейси, – потому что он очень нравится моей матери, и когда она с ним познакомилась…
Тут Шарлотта осеклась. Как объяснить горничной, что мать влюбилась в актера, который по крайней мере на тринадцать-четырнадцать лет ее младше? Разумеется, мимолетное чувство скоро пройдет, но могут возникнуть неприятности.
– О, я понимаю, – весело ответила Грейси. Ей приходилось слышать, как джентльмены относятся к Лили Джерси и другим королевам мюзик-холла. – Наверное, она тоже ходила бы к актерам за сцену, если бы родилась мужчиной.
После чего Грейси начала просеивать муку. Приготовление апельсиновой цедры и орехов она предоставила Шарлотте. Рутинная процедура лишь способствовала их размышлениям.
– Не думаю, что виновата жена судьи, – тихо заметила Шарлотта.
– А вы, мэм, что собираетесь делать со всем этим? – спросила Грейси, даже в мыслях не допуская, что хозяйка останется в стороне от таких захватывающих событий.
Несколько минут Шарлотта лихорадочно обдумывала те отрывочные сведения, которые получила в театре, пытаясь как-то соединить их в одно целое, а вдобавок то немногое, что рассказал ей муж. Почему она думает, что это не Джунипер? Насколько она вправе так думать в данном случае? И… она ведь и прежде ошибалась, и даже не один раз.
Грейси тем временем просеивала муку по второму разу.
– Полагаю, что сначала нужно прояснить загадку Фэрриерс-лейн, – сказала наконец Шарлотта; вышло это у нее очень торжественно.
Грейси была совершенно уверена, что ее хозяйке это под силу; ее преданность и вера в Шарлотту были безграничны.
– Хорошая мысль, – одобрила она. – А что же все-таки случилось на Фэрриерс-лейн?
Шарлотта опять быстро перебрала в памяти все факты и, быть может не совсем точно, сформулировала так:
– Молодой джентльмен был женат и ухаживал за актрисой Тамар Маколи. После спектакля кто-то выследил его на Фэрриерс-лейн, убил и прибил к двери конюшни гвоздями, словно распял. Говорили, что убийца – брат актрисы, так как он боялся, что молодой человек обманывает сестру. Брата повесили, но мисс Маколи считает, что он был невиновен.
Грейси настолько поразила эта страшная история, что она и думать забыла о своей кухонной программе и механически стала просеивать муку по третьему разу, уставясь на Шарлотту широко раскрытыми глазами.