– Да, сэр. Полагаю, мы сделаем все, что в наших силах. Какое же это затруднение?
– У меня на руках трудное дело. Его можно до некоторой степени прояснить, если знать кое-какие обстоятельства другого дела, о котором вы можете кое-что знать. Я был бы очень благодарен за возможность поговорить с полицейским, которому было доверено заниматься расследованием, имевшим место примерно пять лет назад. Это убийство на Фэрриерс-лейн.
Лицо сержанта омрачилось.
– Но тогда все было расследовано до конца и незамедлительно, мистер Питт, и наведен полный порядок. Не осталось никаких сомнений, все было закончено. Я сам имел отношение к тому делу и знаю об этом наверняка.
– Да, это мне известно, – успокаивающе произнес Питт, – и мое затруднение не связано с вопросом, кто виноват, – лишь с выводами, к которым пришло следствие. Мне необходимо переговорить с офицером полиции, в чьем ведении находилось это дело, если позволите. Он все еще служит?
– Не только служит, но его еще и повысили тогда. Он замечательно со всем управился. – Дежурный сержант бессознательно расправил плечи и слегка вздернул подбородок. – Это старший инспектор Ламберт. Смею сказать, он будет рад, если сможет вам помочь. Я тоже попрошу его об этом, инспектор.
Таким образом поставив Питта на место, он направился в помещение, находившееся в глубине здания, и через несколько минут вернулся с сообщением, что если мистер Питт изволит подождать минут десять, то мистер Ламберт не прочь с ним повидаться.
Томас вежливо согласился, хотя его так и подмывало ответить сержанту столь же снисходительно.
Пять минут он прождал стоя, постукивая каблуками, затем сел на деревянную скамью и прождал еще десять минут, потом опять встал, но тут появился молодой констебль и повел его в маленький неопрятный кабинет, где от потрескивающего огня в камине было так жарко по сравнению с холодной приемной, что хотелось бежать отсюда без оглядки. Чарльз Ламберт принял его вежливо, но настороженно. Ему было около пятидесяти, он уже сильно полысел, но черты его лица были правильны и приятны, а взгляд ясен.
– Доброе утро, Питт, не так ли? Садитесь. – И он махнул на второй стул. – Извините, что заставил вас ждать. Очень занят. Полно всяких скверных краж и ограблений. Мой сержант сказал, что вам требуется помощь. Чем могу быть полезен?
– Я занимаюсь делом об убийстве судьи Сэмюэла Стаффорда.
Ламберт удивленно вскинул брови.
– А я не знал, что его убили! Считал, что он внезапно умер в театральной ложе.
– Совершенно верно. От яда.
Ламберт покачал головой, выпятив нижнюю губу.
– Мой сержант упомянул о Фэрриерс-лейн. Какое отношение может иметь убийство Стаффорда к этому делу? – Голос у него звучал настороженно. – Ведь с ним было покончено пять лет назад, и не он председательствовал на суде. Судьей был Телониус Квейд. Впрочем, я это говорю не к тому, что остались какие-то сомнения в справедливости приговора или судопроизводства.
– Но последовала апелляция, – ответил Питт так спокойно, как только мог. Необходимо помнить, твердил он себе, что ничего не добьется, если рассердит Ламберта или заставит его защищаться. – Полагаю, после суда не возникло никаких новых свидетельств?
– Абсолютно ничего и никогда. Просто имела место отчаянная попытка спасти человека от виселицы. Понятная, но безуспешная.
Питт сделал глубочайший вдох. Ничего он не достиг. В данном случае такт себя не оправдывает.
– Стаффорд опять стал рассматривать то дело. В день своей смерти он опросил нескольких людей, которые сначала тоже подозревались в убийстве.
Лицо Ламберта стало жестким, и он слегка выпрямился.
– Не понимаю, зачем ему это понадобилось. – В его голосе зазвенела стальная нотка. – Разве только сестра повешенного каким-то образом повлияла на судью… – Он пожал плечами в знак того, что не одобряет как саму идею пересмотра дела, так и чье-то возможное давление на Стаффорда. – Она красивая женщина и одержима мыслью, что брат ее невиновен. Да, очень неприятно делать такое допущение, даже думать об этом противно. – В голосе Ламберта снова послышалось раздражение, он словно собирался с силами. – Но такое бывает. Стаффорд не первый мужчина, который потерял самообладание перед красивой и решительной женщиной.
Питт рассердился, но попытался скрыть свои эмоции.
– Да, конечно, бывает и так. Но, понимаете ли, чтобы говорить об этом наверняка, я должен располагать очень вескими доказательствами. Вдова воспримет это болезненно, а также и его коллеги по судейскому цеху, – он выдавил из себя улыбку, хотя совсем не чувствовал желания улыбаться. – Это поставило бы под вопрос добродетель и здравый смысл всех этих людей, если мы заявим, что Стаффорд просто задурил из-за красивого личика и до такой степени потерял рассудок и забыл то, чему его научила жизнь, что решил пересмотреть дело. Мое положение будет очень незавидно, если я стану утверждать подобное и не смогу этого доказать.
Ламберт тоже улыбнулся и немного расслабился – в конце концов, это трудности Питта.
– Да, вам нужно иметь неопровержимые доказательства, – согласился он с облегчением. – Всяким разным светлостям такое очень не понравится, и вам придется искать место полицейского, который занимается карманными кражами и карточными мошенниками.
– Точно. – Питт слегка поерзал – атмосфера в кабинете была просто удушающая. – Так что вы, наверное, можете рассказать мне все, что помните об убийстве на Фэрриерс-лейн. Тогда я буду иметь возможность доложить начальнику, что Стаффорд не имел никакого резона для пересмотра дела. – И мысленно попросил прощения у Мики Драммонда за то, что сомневается в безупречной репутации достойного человека.
– Ну, если вы думаете, что это вам поможет… Расследование шло стремительно, хотя поначалу мы этого не ожидали.
– И вам было, конечно, очень тяжело, – прожурчал Питт, – при таком общественном возмущении…
– Никогда не встречал подобного дела ни до, ни после, – согласился Ламберт, откидываясь на спинку стула и усаживаясь поудобнее. Он понимал, чего хочет Питт и, что важнее, почему хочет. – За исключением, конечно, убийств в Уайтчепеле, но те несчастные ребята так и не поймали Потрошителя, почему и последовало несколько отставок.
– Но вы своего голубчика достали.
Светло-карие глаза Ламберта взглянули на Питта с явными одобрением, относящимся и к тому, что осталось недосказанным.
– Да, мы поймали его, и я получил повышение в должности, и в этом нет ничего бесчестного. – В его голосе зазвучала самолюбивая нотка. – Опять-таки, доказательства были неопровержимы. Да, нам иногда просто-напросто везло, это так. Но мы проделали чертовски хорошую работу! Мои люди отличились – такие дисциплинированные, преданные, выдержанные в самых трудных обстоятельствах… Публика была настроена истерически. Произошло много террористических акций, а в восточных районах Лондона – несколько весьма скверных происшествий. Ворвались в парочку синагог, разбили стекла, одного ростовщика избили почти до смерти… Повсюду висели листовки, много нехороших надписей появилось на стенах. Некоторые газеты требовали даже, чтобы всех евреев повыгоняли из города. Было очень противно – но людей за это нельзя осуждать. Случилось одно из самых чудовищных убийств, когда-либо совершавшихся в Лондоне.