– Вряд ли, – горячо согласилась миссис Ливси и вдруг, опять осознав свою горячность, рассыпалась в объяснениях: – Понимаете, вокруг не так много неженатых джентльменов. И если одна женщина располагает сразу двумя мужчинами, это просто вызов справедливости.
Питт взглянул на ее широкую фигуру и стареющее лицо и мысленно полюбопытствовал, сколько раз она сама думала об Адольфусе Прайсе и ему подобных. И насколько ей неприятно, что Джунипер наслаждалась страстными чувствами и возбуждала их в Прайсе…
– А вы никогда не говорили мистеру Стаффорду ничего такого, что просветило бы его относительно чувств жены к мистеру Прайсу? – спросил он вслух. – Случайно или из симпатии к нему, может быть?
В глазах ее вспыхнул гнев, который она с усилием пригасила.
– Я ничего не сообщала ему, – ответила она решительно. – Я почитаю за лучшее воздерживаться от вмешательства в дела других людей. Это никогда не идет на пользу.
– Да, полагаю, это так, – согласился Томас.
Очевидно, он узнал от нее все, что она могла сказать. Связь длилась год-полтора, и они старались сохранить ее в тайне, но тем не менее об их отношениях знали и другие женщины. И очень возможно, что чей-то досужий язык разболтал об этом судье Стаффорду. Однако даже если и так, предпринимать решительные действия или очень огорчаться было ему несвойственно. Итак, новая информация снова и снова возвращала Питта к мысли, что в смерти Стаффорда повинны Джунипер, или Прайс, или, возможно, они вместе.
– Благодарю вас, миссис Ливси, – сказал он вежливо, заставив себя улыбнуться. – Вы мне очень помогли. Надеюсь, вы и этот разговор сохраните в тайне, как поступали до сих пор. Было бы очень жестоко чернить репутацию миссис Стаффорд или доброе имя Адольфуса Прайса, если вдруг окажется, что они совершенно не причастны к смерти судьи. Есть много других путей, поводов и возможностей для совершения убийства. Это только одна из возможностей, которые, к моему сожалению, я по долгу службы обязан обсудить.
– Разумеется, – ответила она поспешно, – я очень хорошо понимаю вас и уверяю, что отнесусь ко всему с величайшей конфиденциальностью.
Питт надеялся, что Мэрайя так и поступит, что она действительно так умна, как считает ее муж; но, вставая и откланиваясь, он все-таки не совсем был в этом уверен. В этой женщине чувствовалась какая-то обделенность; она стремилась к тому, что было ей недоступно, но чего она так жаждала. И Томас теперь знал, что миссис Ливси не любит Джунипер Стаффорд. Кроме того, возникал вопрос: насколько ее суждения о Сэмюэле Стаффорде соответствовали пониманию характера и поведения собственного мужа?
Следующий человек, с которым инспектор искал встречи, был судья Грэнвилл Освин, один из пяти членов Апелляционного суда, которые рассматривали апелляцию по делу Аарона Годмена. Его мнение позволило бы пролить дальнейший свет на эту загадку, а как коллега Сэмюэла Стаффорда, он мог что-нибудь знать о его личной жизни. Питту было необходимо установить, знал ли судья Стаффорд о безумной любви Джунипер и относился ли он к этому с большей заинтересованностью, чем полагали Ливси и его жена. Возможно, это напрасная попытка, но Томас должен это выяснить.
Однако когда Питт приехал на Керзон-стрит в дом судьи Освина, горничная, отворившая дверь, объявила, что судья отправился в деловую поездку и его ждут дома только на следующей неделе, а миссис Освин поехала к знакомым, но так как она сегодня приглашена на обед, то обязательно вскоре заедет домой, и если мистер Питт соблаговолит подождать, он может пройти в утреннюю комнату.
Питт соблаговолил, и очень охотно. У него не было сейчас более важного дела, и поэтому он с удовольствием провел сорок пять минут в комфортабельной утренней комнате наедине со свежезаваренным чаем, который подала горничная, а потом она снова появилась, чтобы проводить инспектора в серо-золотую гостиную, где его с живым интересом ожидала миссис Освин. Это была увядшая женщина с еще прекрасными каштановыми волосами, полная, когда-то с хорошеньким, а теперь добродушным лицом, так как характер этой леди с годами становился все мягче.
– Моя горничная доложила, что вы занимаетесь расследованием причин смерти судьи Стаффорда? – спросила она, удивленно подняв брови. – Не представляю, каким образом могу быть вам полезной, но очень охотно попытаюсь это сделать. Пожалуйста, садитесь, мистер Питт. О чем бы я могла вам рассказать, по вашему мнению? Конечно, я была с ним знакома. Мой муж много раз заседал веместе с ним в Апелляционном суде, так что мы встречалась в обществе и с мистером Стаффордом, и с его бедняжкой женой.
Взглянув на нее повнимательнее, Питт подумал, что, пожалуй, она ощущает гораздо большее сочувствие к недавно овдовевшей женщине, чем выразила словами.
– Вы глубоко ей сочувствуете? – спросил он, перехватив ее взгляд.
Она не сразу ответила, возможно прикидывая про себя, много ли ему известно. И наконец решилась.
– Да, разумеется. Вина – это самое болезненное чувство, особенно когда уже ничего нельзя исправить.
Томас был поражен – не только самой мыслью, высказанной ею, но и ее чрезвычайной откровенностью.
– Вы полагаете, что миссис Стаффорд до некоторой степени ответственна за его смерть? – Он старался говорить сдержанно.
Миссис Освин не только удивилась, но даже казалась несколько ошеломленной.
– О небо, нет, конечно! Никоим образом! Я должна попросить извинения, если подала вам подобную мысль. Джунипер была безумно увлечена Адольфусом, а он – ею, но она ни в малейшей степени не повинна в смерти Сэмюэла. Что заставило вас подумать о столь ужасной вещи?
– Но кто-то же несет ответственность за эту смерть, миссис Освин.
– Конечно, – согласилась она, сложив руки на коленях, – и нельзя сделать вид, что убийства не было, как бы этого ни хотелось. Но это не бедная Джунипер, она никогда не смогла бы совершить столь ужасного поступка. Нет, нет, ни за что! Она виновата в том, что была неверна мужу, в том, что испытывала незаконную страсть, похоть; если угодно – в том, что поддалась ей, не совладала с ней. Это и так достаточная вина с ее стороны.
– А мистер Стаффорд знал об этой ее слабости?
– Думаю, он прекрасно знал о том, что происходит. – Миссис Освин пристально посмотрела на Питта. – В конце концов, нельзя быть совершенно слепым в таких случаях, даже если временами кто-то предпочитает ничего не видеть ради собственного спокойствия и удобства. Мистер Стаффорд предпочитал не слишком приглядываться. Ничего хорошего не вышло бы, веди он себя иначе. Он предпочитал не видеть того, чего лучше было бы совсем не знать, и ждал, когда это кончится; легче простить и забыть, если с самого начала не знать подробностей. Сэмюэл был мудрым человеком, – она слегка покачала головой. – А теперь бедняжка Джунипер уже никогда не получит прощения, и когда ее любовь умрет – а я смею думать, что такие страсти обычно недолговечны, – тогда у нее не останется ничего, кроме сознания вины. И все это очень печально. Я говорила ей об этом, предупреждала, но когда человек так безумно влюблен или так жаждет любви, он ничего не способен слышать.