«Знает ли он о том, — задал я себе вопрос, — что вид перед его глазами это всего лишь отражение?» Ответа на этот вопрос у меня не было.
Наконец он отвернулся от окна и, подойдя к столу, уселся на краешек.
— Придется немного подождать, да? — предложил он мне и продолжил: — На чем я остановился? — Посмотрел на меня отсутствующим взглядом, затем через несколько минут снова заговорил: — Когда ей было семнадцать, она завела интрижку с циркачом. Научилась его ремеслу и обучила меня тому, что умела сама. Потом бросила его, и мы снова остались вдвоем. Как всегда.
Его улыбка стала горькой.
— Были и другие «деловые», как она их называла, связи перед тем, как она встретила вашего сына и увлеклась им. После смерти Аделаиды Макс женился на ней. Она переехала в этот дом. Я, конечно, тоже, поскольку никогда не расставался с ней — верная комнатная собачонка, раб всех ее желании.
Он тяжело вздохнул.
— После их свадьбы все изменилось, — снова заговорил Брайан. — Наша близость едва не исчезла. Кассандра строила — я ничего не знал об этом — какие-то планы, готовила будущее, в котором мне не было места. Я старался не обращать на это внимания, потому что привык доверять ей во всем, верить каждому ее слову. Я любил ее, padre, по-настоящему любил.
Его голос прервался. Потом он снова взял себя в руки.
— Несмотря на это, мне пришлось понять, что в ее жизни я не занимаю никакого места. Это произошло как раз тогда, когда Макс потребовал от меня убрать Кассандру. Он догадался о том, что она с ним сделала.
Горькая улыбка снова появилась на его лице.
— До чего она была умна, — чуть ли не весело прозвучали его слова. — До того самого момента я и не подозревал, что она делает с Максом. Что она замыслила убить его и уничтожить как профессионала. Это открытие едва не погубило и меня, padre, несмотря на то, чем мы были друг для друга, она предала меня. Я видел ее умысел. Кассандра и Гарри против Макса, а я… меня сбросили со счетов. Тогда комнатная собачка решилась на месть.
Брайан горько улыбнулся.
— Я притворился, что соглашаюсь с Максом. Даже подписал тот идиотский контракт, о котором он меня просил. Разумеется, я тогда же решил уничтожить его при первом удобном случае и раскрыл его замысел Кассандре. Рассказал, что он хочет усыпить ее с помощью ядовитой стрелы и заставить меня повесить ее в морозильной камере, чтобы она там медленно умирала.
Еще одна горькая улыбка.
— Сестра, конечно, притворилась, что всегда была со мной заодно. Что хотела обязательно рассказать мне о своих делишках.
Брайан отвернулся и снова взглянул на Кассандру. Выражение его лица было непроницаемым. Он смотрел на нее довольно долго. Затем сказал:
— Все правильно.
Встав со стола, направился к креслу, сел в него, достал из ящика лист бумаги и принялся что-то писать.
— Никто из них не понимал меня, padre, — грустно произнес он. — Брайан — мальчик на побегушках. Брайан — пешка, которую каждый может двигать куда захочет по их сумасшедшей шахматной доске.
Выражение его лица стало жестким, голос звучал гневно.
— Им следовало больше доверять мне. Я обманул их всех. Притворившись, что помогаю каждому, сыграл свою игру и остался в живых, а они убили друг друга.
Он выразительно пожал плечами.
— Не то чтоб я хотел ее убить, нет. Зачем была нужна ее смерть? Я не понимал Макса. И не понимал собственного гнева, пока она не сказала — я стоял позади выдвижной панели у той стены, — что она не станет мешать мне тонуть.
Его дыхание пресеклось.
— Я все еще мог бы спасти ее. Но, возможно, было уже поздно. Я никогда об этом не узнаю. Поэтому я — злость владела моими чувствами — дал ей понять, что я сделал. И что она должна умереть.
Еще один прерывистый вздох. Брайан не мог больше писать. Рука его бессильно упала.
Минутой позже он снова взял в руки перо.
— Почему я рассказываю вам все это? — обратился он ко мне и усмехнулся. — Возможно, потому, что вы — мой единственный зритель, единственный свидетель моего выступления. В каком-то смысле вы самый совершенный зритель — не ерзаете на месте, не уходите с представления. Вам приходится выслушивать каждое слово. Но вы и самый худший зритель. Потому что не можете реагировать ни на что, не можете ответить. Аплодисменты? Нет, я не об этом. Приветственные крики с мест? Ни в коем случае! Возможности овоща в качестве зрителя довольно ограничены, согласитесь. И простите, что я так говорю, padre. Я всегда относился к вам с уважением и ценил то, как вы прожили свою жизнь. Но в качестве зрителя…
Он покачал головой — вполне естественная реакция.
Это был не тот мальчик на побегушках, которого я знал. Это был дьявольски хитрый человек, игрок, обыгравший обе команды противников — и моего сына, и его жену.
Ни один из них даже не подозревал, что Брайан способен таить зловещие замыслы, касающиеся их. Ослепленные собственной самоуверенностью, они даже не замечали, что каждый из них включен в его собственный план, что Брайан способен переиграть их обоих. Он даже осмелился привлечь внимание к себе, выступив в качестве карикатуры на сельского шерифа-тугодума!
Испытал ли он наслаждение от успеха собственной хитрости?
Брайан встал и пошел к бару. Достав бутылку шампанского из ведерка, он откупорил ее, налил полный бокал и залпом выпил.
Неужели же на моем лице не отразилось изумление, которое меня охватило в ту минуту?
— Не надо беспокоиться, padre, — усмехнулся он. — Я оставил на столе письменное признание. Впрочем, вас-то вряд ли бы заподозрили в совершении преступления. Хотя…
Он поморщился — видимо, яд уже начал действовать. Напрягшись, Брайан налил еще бокал и поднял его, обращаясь ко мне:
— Ваше здоровье, padre. Прощайте.
Он осушил его не моргнув глазом и поставил на стойку бара. Затем подошел к распростертому на полу телу сестры, вытянулся рядом и взял ее за руку. Испустил глубокий болезненный вздох. И вдруг рассмеялся.
— Немало работенки ждет, однако, тут шерифа, — произнес он и закрыл глаза. — Счастья вам, padre.
Я намерен закончить свое повествование как можно скорей.
Шериф Плум прибыл через несколько минут. Он больше походил на безбородого Авраама Линкольна, чем на того коренастого тупицу, которого изображал Брайан. Он справился со своей задачей, поскольку, в отличие от предположений Брайана, оказался человеком дела и нешуточной проницательности.
Расследование было вскорости закрыто. Уже позже у меня была возможность собрать за те месяцы газеты, журналы, все таблоидные издания и записи телевизионных передач по этому поводу.