— Какая красота! — воскликнул он, отдернув край шторы и выглянув наружу. — Отсюда видно… — Он прервался, обернувшись к Эллен, которая стояла в дверях, обхватив себя руками. Она явно была в нетерпении. — Замерзла?
Она резко кивнула.
Огромные кольца со скрежетом отошли в сторону, когда Дэвид отдернул штору, обнажив не менее четырех футов остекленной поверхности. Повернувшись, он с любопытством оглядел огромную комнату. Она была совершенно пуста, за исключением деревянного рабочего стола у восточной стены. Его поверхность испещряли шрамы от ударов мастихина и множество пятен масляных красок. Около той стены, где они стояли, находилась продавленная кушетка. Дэвид оглядел ее обивку, главным мотивом которой являлись сосновые иглы и шишки, затем рассмотрел сложенное в изножье одеяло.
— Сомневаюсь, что мы станем часто пользоваться этим помещением, — пробормотал он.
Эллен не ответила, и он снова взглянул в ее сторону. Оказалось, что жена уже вышла из мастерской и теперь поджидала его на лестничной площадке. Тогда он тоже оставил студию и вышел, прикрыв за собой дверь.
Оказавшись на площадке рядом с женой, он обнял ее за плечи, и они вместе стали подниматься по лестнице. Почувствовав, что Эллен вздрогнула, Дэвид сказал:
— Ты замерзаешь.
— Да, кажется, я простыла.
Прямо перед ними на площадке второго этажа оказалась еще одна дверь. Дэвид распахнул ее и вздрогнул, увидев мутные силуэты — свой и Эллен, отраженные в небольшом зеркале ванной комнаты.
— Вот и они, — провозгласил он с шутливой важностью. — Друзья, перед вами мистер Гусиная Кожа и миссис Ознобка.
Вызвав у Эллен улыбку, Дэвид развернул ее влево и распахнул дверь в спальную комнату.
— Вот мы и пришли, — сказал он.
Дэвид провел жену через всю сумрачную комнату и усадил на кровать. Это массивное сооружение из клена, с пологом, покоившимся на четырех столбиках, было незастланным. На планке, расположенной в ногах кровати, висел плед в черно-оранжевую клетку. Дэвид быстро сдернул его и тут же закашлялся от пыли.
— Мне кажется, что в этом доме постоянно были жильцы, — предположил он, стараясь укутать плечи жены пледом, подоткнуть его со всех сторон и укрыть ей ноги. — Вот так. — Наклонившись, легонько поцеловал кончик ее носа. — Прямо как снежную бабу целуешь. — Усмехнулся, потрепал ее по плечу и снова оглянулся. — Смотри-ка, — воскликнул он неожиданно, — как раз то, о чем ты мечтала, — камин в спальне.
— Давай поскорее разожжем его, — попросила Эллен, дрожа под накинутым пледом.
Дэвид направился к камину и заглянул в него.
— Думаю… — начал он, но не договорил и, подойдя к ближайшему окну, поднял жалюзи. Затем снова вернулся к камину, чтобы разглядеть его внутреннее устройство. — Ну-ну!
Отодвинув в сторону экран и обнаружив рядом с ним старую, с обгорелыми краями газету, он вырвал несколько страниц и сунул их в топку, под кучку почерневшего от огня плавника. На каминной полке нашелся коробок спичек, он чиркнул одной, поднес огонь к газете, и та вспыхнула. Дэвид выпрямился, отодвинулся от занявшегося пламени и вернул экран на место. Затем обернулся к жене:
— Ну и как это выглядит?
— Как в раю, — пробормотала она.
Улыбнувшись, Дэвид пересек спальню и, подойдя к окну мансарды, поднял жалюзи. Увидев стоящую перед домом машину, он почему-то пожалел, что они не едут сейчас в ней в аэропорт Кеннеди, где могли бы оставить ее в агентстве недвижимости и заказать билеты на первый же рейс в Лос-Анджелес. Но он подавил этот импульс и с улыбкой повернулся к Эллен, стоявшей перед камином, все еще с пледом на плечах.
— Теперь получше? — поинтересовался он.
— Гм…
— Отлично!
Минуту они молча смотрели на плясавшее пламя, затем Дэвид снова заговорил:
— Кажется, все налаживается, Эл.
Она неуверенно улыбнулась в ответ. Он погладил ее по спине.
— Схожу принесу наш багаж.
— Помощь требуется?
— Нет-нет, сам справлюсь. Лучше сконцентрируйся на том, чтоб поскорей согреться.
Она улыбнулась:
— Постараюсь.
Дэвид покинул спальню с тем же чувством, с каким узник покидает опостылевшую камеру.
Ветер почти стих. Было так же холодно, как и в момент их приезда, но без пронизывающего ветра стало приятней. Заметив позади дома огромный дровяной ящик, Дэвид почувствовал себя почти счастливым. Торопливо откинул крышку, сунул руку и хотел было ощупью определить, есть ли там дрова, но, передумав, отдернул руку. «Еще не хватало скончаться во время своего второго медового месяца от смертельного укуса какого-нибудь дурацкого паука», — сказал он себе. Приглядевшись и не обнаружив в ящике ничего опасного, вынул из него несколько поленьев и поспешил в дом.
Закрыв за собой дверь кухни, он миновал темную гостиную, плечом толкнул вращающуюся дверь и направился через альков в спальную комнату. Эллен поддерживала огонь в камине, скармливая ему коробки от крекеров. Как и Дэвид, она не снимала верхней одежды.
— Ты уверен, что у нас достаточно еды? — спросила она, когда он свалил дрова у очага.
— Полно!
Дэвид снял куртку, подбросил несколько поленьев в огонь и поправил их кочергой. Затем убрал экран, и они уселись друг подле друга на кушетке, протянув ноги к огню. Он обнял жену за плечи, и она мягко прильнула к нему.
В общем, получался приятный вечер. Сначала они решили было поехать пообедать в Порт-Джефферсон и не пытаться наладить свое хозяйство до того, как подключат газ и электричество. (В агентстве им пообещали, что это будет сделано на следующий день.) Но перспектива пятидесятичетырехмильной поездки по незнакомой, плохо освещенной дороге показалась малопривлекательной. Когда же обнаружилось, что запасы фруктов и печенья, оставшиеся после их обеда в придорожной закусочной, достаточно велики, то решение никуда не ездить было принято. Они неторопливо ели, сидя перед очагом и оживленно болтая.
— Могу спорить, что Линде и Биллу здесь пришлось бы по душе, — сказала Эллен.
— Наверняка, — поддакнул Дэвид. — Хотя сомневаюсь, что Биллу понравилось бы ездить к роженице в больницу за двадцать семь миль по проселочной дороге.
— Определенно нет. — При этих словах улыбка Эллен увяла. — Надеюсь, что до нашего возвращения роды не начнутся.
— Ты не забыла посоветовать Линде стискивать ноги покрепче, пока мы не вернемся? — съехидничал он.
Она не отозвалась на шутку, и, глянув на лицо жены, Дэвид заметил, что теперь улыбка ее стала почти печальной. «Не в том ли причина ее грусти, что Эллен осознает себя матерью молодой женщины, которая в свою очередь готовится стать матерью?» — спросил он себя. Правда, он никогда не наблюдал у нее в этом плане никаких других эмоций, кроме нетерпеливой радости, но ведь не может же женщина не воспринимать такое событие как еще одно напоминание о своем возрасте.