К счастью для обоих, Дорсет был слишком немощен, чтобы длить свое безумие. Оно отступило, а он — разбитый и тяжело дышащий — погрузился в глубочайшую апатию, и Лили почти испугалась, что прохожие могут принять это за последствия приступа и начнут предлагать помощь. Но Монте-Карло — один из тех городов, где человеческие связи наиболее ослаблены и ничьи странности не приковывают чужого внимания. Никто не вмешивался, если не считать пары равнодушных взглядов, и Лили сама нарушила безмолвие, встав со скамейки. В ее прояснившемся сознании опасность ширилась, но Дорсет более не был ее источником.
— Если вы не хотите возвращаться, то я должна это сделать, не вынуждайте меня оставить вас одного.
Он упрямо молчал, и она прибавила:
— Что вы собираетесь делать? Не можете же вы, в самом деле, просидеть здесь всю ночь.
— Я могу пойти в отель. Я телеграфирую моим адвокатам. — Внезапно он вскинулся, озаренный новой идеей. — Господи, ведь Селден сейчас в Ницце — я пошлю за Селденом!
Лили снова села на скамейку с тревожным возгласом:
— Нет, нет, нет!
Он недоверчиво обернулся к ней всем телом:
— Почему бы и нет? Селден ведь адвокат, разве не так? Он не хуже других сделает все, что полагается в таких случаях.
— Так же скверно, как и любой другой. Я думала, вы дадите мне возможность помочь вам.
— Вы и так помогаете — вы такая милая и терпеливая. Если бы не вы, я бы давно покончил со всем этим. Но теперь все кончено. — Он резко поднялся, распрямившись не без усилий. — Вы же не захотите смотреть, как меня выставляют идиотом.
Лили ласково поглядела на него:
— Вот именно. — А затем, с минуту поразмыслив, почти неожиданно для себя она воскликнула в порыве вдохновения: — Что ж, отправляйтесь к мистеру Селдену! У вас еще есть время до обеда.
— Ах да, этот обед… — издевательски протянул он, но она улыбнулась и ответила, уходя:
— Обед на борту, не забудьте. Мы можем оттянуть его до девяти, если хотите.
Был уже пятый час, когда экипаж привез ее на пристань, и в ожидании, пока ее доставят на борт, она задумалась о том, что же произошло на яхте. О местонахождении Сильвертона не упоминалось. Возвратился ли он на «Сабрину»? А вдруг Берта — внезапно Лили осенила ужасная догадка, — а вдруг Берта, оставшись одна, решила сойти на берег, чтобы присоединиться к нему? От этой мысли сердце Лили замерло. Она всецело была на стороне юного Сильвертона, и не только потому, что в таких делах женщина всегда на стороне мужчины, но и потому, что его положение вызывало у нее симпатию. Он был так отчаянно серьезен, бедный мальчик, и в этом он так отличался от Берты, хотя она тоже была довольно отчаянной в своей серьезности. Отличие состояло в том, что Берта относилась серьезно только к себе, а вот он — к самой Берте. Но теперь, когда случился настоящий кризис, эта разница, кажется, возложила бремя лишений на плечи Берты, поскольку, по крайней мере, у Неда было за кого страдать, а вот она страдала за себя. В любом случае, если взглянуть на ситуацию без лишнего идеализма, женщина оказалась в ней более уязвимой, и именно на стороне Берты была теперь Лили. Нет, она не любила Берту Дорсет, но не могла не испытывать чувство долга, которое тяготило ее тем сильнее, чем слабее была личная симпатия. Берта была к ней добра, все последние месяцы они жили бок о бок в состоянии поверхностной дружбы, и раздражение, которое с недавних пор стала ощущать Лили, еще настойчивее напомнило ей, что она обязана действовать исключительно в интересах подруги.
И определенно, Бертин интерес состоял и в том, чтобы Лили отправила Дорсета посоветоваться с Лоуренсом Селденом. При всей нелепости возникшего положения, Лили мгновенно поняла, что для Дорсета оно было еще и самым безопасным. Кто, кроме Селдена, мог таким волшебным образом сочетать способность выручить Берту и обязанность сделать это? Сознание того, что способности потребуются немалые, к счастью, давало Лили возможность переложить величие обязательств на другие плечи. Раз уж он должен будет вытаскивать Берту, то Лили должна довериться ему в выборе, как это сделать, и всю полноту своего доверия она вложила в текст телеграммы, которую успела отослать ему по пути на пристань.
Посему до сих пор Лили чувствовала, что поступает правильно, и это укрепило ее перед лицом грядущих задач. У них с Бертой никогда не было доверительных отношений — в такой кризисной ситуации барьеры скрытности, безусловно, должны были пасть; судя по диким намекам Дорсета на утреннюю сцену, барьеры эти уже рухнули и Берте будет не под силу выстроить их вновь. Она вообразила себе несчастное существо, которое притаилось, дрожа, за поваленной оградой и с ужасом выжидает возможности укрыться в первом же предложенном убежище. Если только ей уже не предложили его! Пока шлюпка преодолевала короткое расстояние от берега до яхты, Лили сильнее, чем когда-либо, опасалась возможных последствий своего долгого отсутствия. Что, если несчастная Берта, не найдя ни единой души, чтобы… Но в этот миг Лили уже взбегала по боковому трапу, и, едва она ступила на «Сабрину», худшие опасения не оправдались, ибо здесь, в роскошной тени на корме, «несчастная Берта» восседала во всеоружии своей обычной утонченной элегантности, потягивая чай с герцогиней Белтширской и лордом Хьюбертом.
Это зрелище крайне изумило Лили, и она почувствовала, что, по крайней мере, от Берты не укрылось удивление в глазах подруги. В то же время Лили обескуражил мрачный взгляд, которым встретила ее Берта. Но она мгновенно сообразила, что необходимость вынуждала миссис Дорсет сохранять удрученный вид при посторонних и что, дабы смягчить эффект, который произвело ее собственное удивление, Лили должна немедленно выдумать ему причину. Кстати пришлась годами выработанная привычка быстро перестраиваться, и Лили воскликнула, обращаясь к герцогине:
— Как, разве вы не возвратились к принцессе?!
И если для лорда Хьюберта этого было маловато, то для сановной леди — вполне достаточно. Во всяком случае, последовали оживленные объяснения, что да, герцогиня как раз собралась уезжать, но сначала заскочила на яхту перемолвиться с миссис Дорсет насчет завтрашнего обеда — обеда с Браями, на который их придется вытащить по настоянию лорда Хьюберта.
— Дабы спасти мою шкуру, знаете ли, — пояснил лорд Хьюберт, взглядом призывая Лили оценить его расторопность.
А герцогиня прибавила с благородной доверительностью:
— Мистер Брай обещал ему наводку, и лорд Хьюберт говорит, если мы придем, то он прямо тут нам ее и сообщит.
Затем наступила кода, последовали финальные любезности, и Лили показалось, что свою партию миссис Дорсет исполнила с поразительной храбростью, а в заключение лорд Хьюберт, уже на полпути к трапу, переспросил, словно пересчитывая по головам:
— И разумеется, мы также можем рассчитывать и на Дорсета?
— О да, рассчитывайте на него! — весело согласилась миссис Дорсет.
Она прекрасно держалась до самого конца, но стоило ей отвернуться от тех, кто махал ей на прощание за бортом, как Лили сказала себе, что, кажется, маска вот-вот спадет и страх выглянет наружу.