Мелиус постоял еще некоторое время, боясь лишний раз вздохнуть, как будто слабое колебание воздуха могло разрушить иллюзию и натолкнуть скрывшегося за поворотом демона на мысль, что его обманули.
А затем, когда стало ясно, что опасность миновала, файт, только что переигравший судьбу благодаря уму, железной выдержке и колоде крапленых карт, поспешил вдогонку своему господину. Туда, где в хитросплетении лабиринтов сферы Хаоса находились Врата Печали, отворить которые под силу лишь небожителям. Перед мощью этой преграды бледнели и меркли способности даже могущественнейших из смертных. Но Мелиус свято верил, что для Этана нет ничего невозможного. И, может быть, именно в этой вере человек без сердца, некогда бывший богом, черпал вдохновение для своих разрушительных замыслов.
* * *
Первый день битвы не принес ощутимого перевеса ни одной из сторон. Да, атаку по центру с участием гвардии орков можно было назвать относительно успешной, так как на этом участке фронта со стороны людей и гномов были большие потери. Но светлые расы имели в активе фланговый удар из леса, в результате которого зомби и некроманты пали, а три когорты гоблинов и тысяча лучников-ренегатов были практически полностью уничтожены.
Если бы это была обычная война — мощь против силы, меч против клинка, раса против расы, возможно, битва закончилась бы в первый день успехом или поражением одной из сторон. Но тут было противостояние Альянса и Хаоса, и в каждой из армий было по нескольку сильных магов, способных одним лишь мощным заклинанием изменить ход всей битвы. Потому-то невозможно было уповать на одну только силу оружия — следовало учитывать все факторы, способные повлиять на исход противоборства двух мощных группировок.
Именно поэтому силы Хаоса, штурмующие подступы к перевалу Стервятника, потеснив противника в центре и получив ощутимый удар с фланга, предпочли остановить наступление, отведя войска на исходные позиции. Чтобы на следующий день продолжить бой.
Обо всем этом Ита узнала только вечером. Она очнулась на закате, когда утомленные дневным противостоянием армии покинули поле сражения, оставив его во власти слетевшихся со всей округи стервятников.
Девушка все еще чувствовала себя не слишком хорошо — выпущенная стрела забрала у нее слишком много жизненных сил. Тем не менее, несмотря на слабость и легкое головокружение, лучница пребывала в прекрасном расположении духа, так как выполнила данную себе клятву, лично уничтожив проклятого ренегата.
Ита лежала на спине, глядя в стремительно темнеющий небосвод, на котором уже начали зажигаться первые звезды, и думала о том, что для по-настоящему сильного человека, поставившего перед собой цель, нет ничего невозможного.
— Убив файта повелительницы Хаоса, ты совершила большую ошибку. — Друид, тяжело опустившийся на землю недалеко от ее импровизированного ложа, выглядел предельно усталым.
— Какого файта? — Девушка приподнялась на локте, чтобы лучше видеть собеседника.
— Огромный двуглавый пес был посланцем богини Фасы, а ты убила его.
«Но я... Я же... Я не убивала никакую собаку», — хотела было ответить Ита, но тут перед ее внутренним взором появилась размытая картинка, безмерно удивившая ее на поле боя, а затем стершаяся из памяти. Раскаленная добела стрела летит по прямой, оставляя за собой едва различимый след, похожий на марево, поднимающееся от костра. Она находится уже совсем близко от цели, но тут огромный монстр делает короткий шаг в сторону, закрывая человека, в сердце которого Ита только что выстрелила, и стрела слегка изменяет траекторию. Собака двигается еще, и стрела повторяет маневр, пытаясь обогнуть неожиданно возникшее на пути препятствие. А затем ослепительная вспышка света резко ударила по глазам, и лучница потеряла сознание.
— Так значит, я не убила Хрустального Принца? — в бессильной ярости выкрикнула Ита, поднимаясь с земли.
Ее все еще пошатывало от слабости, но это ровным счетом ничего не значило, так же как не имела значения и смерть какого-то файта, пускай даже он был посланцем самой Фасы.
— Ты убила файта богини, — еще раз терпеливо повторил друид, как будто разговаривал с маленьким несмышленым ребенком, а не со взрослой девушкой. — А это грозит навлечь на всех нас гнев небожителей.
— Ты боиш-шься? — Слова, вырвавшиеся из человеческого горла, были скорее похожи на шипение змеи, нежели на обычную речь.
Но Ита не обратила на это внимания. Стремительная и неуправляемая, как сход горной лавины, волна ненависти затопила ее сознание, и очарование тихого летнего вечера мгновенно пропало.
— Ты не слышишь меня, потому что не хочешь слушать. — Большие, внимательные глаза много повидавшего на своем веку друида печально смотрели на девушку. — Я не боюсь за себя, потому что давно уже прожил отмеренный мне срок, но люди, собравшиеся под кронами этого леса, не заслужили того, чтобы бы их разорвали на части гончие ада.
— Если им кто-то и нужен, то я. Остальные здесь ни при чем.
— Гольстерры, безжалостные кровожадные твари, состоящие на службе у Фасы, приходят в наш мир очень редко. Но когда они появляются здесь, то упиваются кровью до тех пор, пока хотя бы отчасти не утолят свою ненасытную жажду.
— Я ухожу. — Ита с трудом опустилась на одно колено, чтобы взять лук, колчан и походный плащ — всю нехитрую амуницию путника.
— Останься. — Отрывистая фраза прозвучала скорее как приказ, нежели как просьба. — Твой уход ничего не изменит. Если гольстерры появятся в этом районе, то не ограничатся лишь тобой одной, а будут убивать до тех пор, пока их время не истечет, — а это произойдет, так как, подобно своим хозяевам, лордам Хаоса, они не могут слишком долго находиться в подлунном мире.
— Ты хочешь сказать, что я, ты и все те воины, которые разбили здесь лагерь, обречены?
— Я хочу лишь сказать, что твоя ненависть убивает не только тебя, но и все, к чему прикасается. Если бы Сарг не вручил тебе стрелы судьбы, я мог бы подумать, что ты ветреная девчонка, чьи прихоти и сиюминутные желания преобладают над здравым смыслом.
— Ты назвал их «стрелы судьбы»?
Ита сочла ниже своего достоинства обижаться на собеседника. Пускай говорит что хочет, это его право. Слова — это всего лишь слова, и ничего более. Если, конечно, за ними не стоит что-то реальное — сильное чувство или благородный порыв.
— Первое упоминание о двуглавом чудовище, — друид не захотел продолжить рассказ об интересующих Иту вещах, вместо этого резко сменив тему, — внешне похожем на огромного пса, относится к давно позабытой эпохе становления цивилизации. У Фасы есть несколько файтов, но именно этот всегда появлялся, когда богиня решала лично вмешаться в судьбу нашего мира. По всей видимости, он был ее любимцем.
Последнее слово друид особо выделил, наверное, для того, чтобы девушка прочувствовала всю глубину содеянной ошибки.
— Боги без людей — всего лишь монархи без подданных, небо без облаков и солнце без света. — В дерзком ответе полукровки не было даже тени раскаяния. — Я не хотела убивать этого файта, ведь я выпустила стрелу не в него и не несу ответа за то, что кто-то по собственной воле захотел умереть.