«Попробуем зайти с другой стороны», — отстраненно подумала кошка, падая на спину и одновременно, словно веселый котенок, начиная играть всеми четырьмя лапами с воображаемым клубком, который в конечном итоге должен был сформироваться в небольшой сгусток ментального поля, способный настигнуть противника, где бы он ни был.
В этом мире ничто не могло противостоять гольстеррам, потому что они были охотниками и вершителями правосудия самой хозяйки Хаоса. То, что эта маленькая черная тварь сумела застать одного из них врасплох, означало только то, что они недооценили ее. Досадная ошибка, которую прямо сейчас охотники намеревались исправить.
Покалеченный напарник вынырнул в точно назначенный срок, и сила двух существ слилась в один мощный энергетический удар, который должен был смести с лица земли все живое в радиусе нескольких километров.
Спящий увидел, как на него надвигается огромная всепоглощающая океанская волна. Даже не темно-синяя или черная, а какого-то отвратительного грязно-фиолетового цвета с темно-зелеными разводами поднятых с морского дна водорослей.
«Ненавижу воду, — недовольно подумала кошка, прекратив игру с воображаемым клубком. — Ненавижу проклятую воду», — мысленно скривилась она, одновременно выставив вперед правую лапу, чтобы остановить приближающуюся волну.
Как ни странно, надвигающаяся громада воды не остановилась, более того — ускорила свой бег. Спящий попытался повторить трюк с черной дырой, но цвета смешались на палитре уставшего художника, и вместо черной бездонной воронки на холсте его сна появилась лишь слабая впадина, которую волна преодолела без малейшей задержки.
То, что еще мгновение назад блистало сочными красками свежей зелени и ярких бутонов только что распустившихся цветов, теперь растворилось во всепожирающем мареве чудовищного энергетического удара, извергнутого коллективным усилием двух гольстерров. Кем бы или чем бы ни была эта черная крошечная тварь, ей не спастись.
Иногда даже собственный сон выходит из-под контроля. Это свидетельствует о том, что сознание спящего неспокойно. Еще мгновение назад ему казалось, что он полностью владеет ситуацией, будучи в силах в любой момент уничтожить охотников или проснуться, оставив далеко позади мнимый мир, проклятую волну и все остальное. Но прямо сейчас все эти мысли остались в прошлом.
Кошка попыталась уйти в подпространство — прыгнуть в спасительную тишину вечного сумрака, но прутья решетки, неожиданно возникшие над головой, помешали это сделать. Затравленно оглянувшись, она осознала, что в данный момент не в силах ничего изменить в создавшейся ситуации, поэтому нужно просто бежать.
Обжигающие брызги кислоты — предвестницы чудовищной волны — упали на тело, подпалив шкуру сразу в нескольких местах, после чего в ее разуме не осталось ни малейшего сомнения: это серьезно! От проклятой воды можно даже погибнуть. Разумеется, не по-настоящему, а так, как обычно умирают во сне, но от этого почему-то не стало легче. Чудовищное осознание того, что прямо сейчас твой разум растворится в мутном потоке настигающей волны, ударило по оголенным нервам, словно безжалостный хлыст погонщика мулов, спешащего успеть на базар впереди остальных, чтобы занять лучшее место.
Неумолимая вода размывала четкую картину сна, а черная кошка из последних сил пыталась уйти от настигающей громады, и казалось, сейчас у нее нет никакой возможности что-либо противопоставить паре охотников, спустивших на нее эту всесокрушающую стихию. Но...
Но все-таки это был его сон. Пускай смазанный, вышедший из-под контроля, и все-таки именно он, Спящий, был творцом и художником этого полотна.
Они решили убить его? И даже почти преуспели в этом? Что ж... Да будет так! Даже сильнейшие иногда проигрывают, потому что не могут выигрывать вечно, — иначе в этих победах не было бы никакого смысла. И если прямо сейчас не остается иного выхода, он умрет — провалится на некоторое время в беспросветную тьму. Переход между снами, длящийся секунду или же вечность — разницы нет... А затем он вернется сюда же, чтобы заплатить по счетам. Но прежде он сделает последний штрих, придавая этому испорченному полотну, залитому грязной темно-фиолетовой жижей, хоть какое-то подобие цвета.
Пытающаяся убежать от огромной волны кошка начала нагреваться, наливаясь ярко-оранжевым сиянием. Когда свечение достигло максимума, раскалившись чуть ли не добела, она неожиданно развернулась и прыгнула в объятия надвигающегося вала.
Яркая вспышка падающей звезды пронзила полотно сна, безнадежно испорченное грязными потеками хаотично смешанных красок, и, пробив, казалось бы, непомерную толщу воды, вырвалась на свободу.
Остатки расплавленной кислотой и огнем кометы-кошки стремительно преодолели расстояние, отделяющее ее от охотников, разорвавшись звездным дождем в непосредственной близости от морды покалеченного чудовища. На затылок слуги Фасы упали всего несколько тлеющих искр, но и их оказалось вполне достаточно, чтобы голова и без того изувеченного гольстерра стекла каплями расплавленного металла к его собственным лапам.
Какое-то мгновение напарник убитого оцепенело стоял рядом с обезглавленным трупом, не в силах поверить, что в этом мире нашлась сила, способная уничтожить гольстерра, а затем огромное слепое чудовище исчезло, уйдя в подпространство.
На обезображенном до неузнаваемости поле, искореженном магией поистине запредельного уровня, больше нечего было делать. Красота навеки покинула это место, оставив после себя лишь последний яркий мазок гениального художника, растворившегося в своем изуродованном произведении.
* * *
Человек...
Этот проклятый человек, ставший его наваждением, навязчивой идеей, злым роком, пришел в лагерь имуров в сопровождении файта и предложил Динксу тот самый выбор, который однажды был вынужден сделать сам, — присяга лордам Хаоса в обмен на жизни всех соплеменников. Причем в случае отказа пригрозил тем, что не ограничится жалкими остатками разбитого корпуса — воинами, знающими, за что они воюют и умирают, а вырежет под корень всех мирных жителей родного города Динкса.
Он говорил спокойно и уверенно, так, как и должен был говорить смертный, имея за плечами поддержку богини Хаоса в лице присутствующего здесь же файта. И, может быть, именно это отстраненное спокойствие убедило имура в том, что Хрустальный Принц непременно воплотит в жизнь свои чудовищные угрозы. Может быть, это ему будет неприятно, так же как неприятно пачкать дорогую одежду кровью подстреленного на охоте животного, и тем не менее он перешагнет через эту незначительную преграду и выполнит данное обещание.
* * *
Я мог бы просто убить Динкса. Один короткий жест — и сидящий неподалеку файт легко и непринужденно разделается со всеми имурами. Тем более что у меня были все основания для мести — не далее как несколько часов назад Динкс без всякого на то повода покушался на мою жизнь (убийство одного соплеменника — скорее предлог, чем настоящая причина).
Но смерть — ничто по сравнению с присягой Хаосу, вечным рабством и потерей осколка души. Именно поэтому я не смог отказать себе в небольшом удовольствии вернуть высокомерному имуру его же собственную подачу.