Обескураженный таким поворотом беседы Этан не сразу нашелся, что ответить.
– Повторяю, это не помощь, а выгодная сделка. Я отдаю несоизмеримо больше, чем прошу взамен.
– Никто не отдает большего, чтобы получить меньшее. В этом нет смысла. Ты не похож на сумасшедшего, а значит, собираешься извлечь определенную выгоду.
Теперь Крэмс был уверен – намечающийся договор принесет отличные дивиденды. Следующая фраза собеседника лишь подтвердила догадку.
– Ты прав и не прав одновременно. Моя жизнь для тебя ничего не стоит, а для меня бесценна. Я предлагаю тебе амфору нерожденных душ, а взамен прошу только жизнь. Это тот самый случай, когда в выигрыше остаются обе стороны.
– Ты предлагаешь мне ключевую святыню Хаоса? – Оказывается, даже в чавканье болотной жижи могло сквозить удивление.
С самого начала было ясно: Этан не станет мелочиться. Но предложить амфору… Это немыслимо.
– Да. – Усталость и безразличие буквально сочились из каждой поры бывшего бога. – Я не смогу ею воспользоваться. Слишком мало времени. Кольцо преследователей сжимается все сильнее. Мне не дадут окрепнуть и встать на ноги. Смерть идет по пятам. Куда бы я ни пошел, от нее не уйти.
– Ты лжешь.
Короткое, хлесткое, словно пощечина, обвинение не вызвало гнева. Лишь удивление.
– Почему?
– Потому что у тебя нет и не может быть амфоры.
– Разве я пришел сюда, чтобы лгать? Вот она. – Этан снял с плеча холщовую сумку и, достав оттуда небольшой футляр, протянул его Крэмсу. – Только не открывай. Иначе здесь появится столько охотников, что мы не справимся даже вдвоем.
Со стороны это могло бы показаться глупым: предлагать кота в мешке, не позволяя заглянуть внутрь. Реально же сила артефакта так велика, что опытный маг способен почувствовать святыню сквозь любую преграду.
Две высохшие конечности, больше похожие на ветки, чем на нормальные руки, взяли футляр. Некромант уже давно разучился чувствовать что-либо, кроме запахов, но даже его высохшие от времени руки ощутили – внутри футляра сосредоточена невероятная мощь. Такая безудержная сила может быть заключена только в древней святыне Хаоса.
– И ты хочешь обменять ее на жизнь? Сделка выглядела слишком хорошей, чтобы это было похоже на правду.
Да, Этан не лгал, когда говорил об усталости и о том, что смерть идет по пятам. Можно быть лучшим артистом в мире, но приторно-сладкий запах обмана не спутать ни с чем. Среди вонючей болотной жижи Крэмс научился чувствовать страх, боль, усталость, ложь, радость. Все имело свой цвет, запах и вкус. Он знал: можно легко научиться лгать, но нельзя заставить молчать тело. В конечном итоге оно выдаст хозяина.
В тот первый раз, когда молодой бог пришел заключать договор, некромант согласился по единственной причине: он почувствовал, что Этан говорит правду. Сделка состоялась, и она была честной. Обе стороны получили то, что хотели. Никто не остался внакладе.
– Да, я хочу обменять ее на жизнь. В противном случае я умру. И никакие, даже самые могущественные, святыни мне не помогут. Будь у меня выбор – ни за что не расстался бы с амфорой. Но обстоятельства оказались сильнее меня. Поэтому приходится идти на жертвы.
И снова Крэмс почувствовал, что в словах собеседника нет лжи.
– Хорошо. Предположим, ты говоришь правду. Тогда ответь на главный вопрос: что мне мешает просто убить тебя и забрать артефакт?
– Во-первых, это далеко не так просто. Во-вторых, привлеченные всплеском магии, сюда слетятся охотники. Они заберут меня живым или мертвым. В любом случае тебе конец. Живой я расскажу отцу, кто помог мне сбежать на землю. За мертвого сына жестоко отомстит мать.
Она сделает это не потому, что, убив меня, ты разобьешь ей сердце. Нет. Сердце Фасы уже невозможно разбить. Она постарается убедить себя в том, что со смертью единственного сына потеряла нечто важное. И убийца жестоко поплатится. Когда речь заходит о мести богов, смерть – далеко не самое худшее, что может случиться с виновным. Можно придумать наказание и пострашнее. Мать та еще мастерица на всякого рода выдумки. Догадываешься, о чем я?
– Да.
Кому, как не некроманту, было знать, что в мире есть вещи пострашнее смерти.
– Как видишь, я ничего от тебя не скрываю.
В словах гостя отсутствовал запах лжи. А значит… Скорее всего, Этан говорил правду. Разумеется, никогда ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов, но в данном случае вероятность обмана сводилась к минимуму. Расклад был слишком простым и очевидным. Слишком… И в этом мог скрываться подвох.
Еще раз основательно взвесив все за и против, осторожный Крэмс все же принял решение:
– Хорошо. С амфорой ясно. Что ты хочешь взамен?
– Твое тело. Прямо сейчас.
– Почему именно мое? И зачем такая спешка?
– Ты высох и задубел, как шкура морского дракона. Можешь жить под водой и под землей. Пройдут тысячи лет, а с твоей физической оболочкой ничего не случится. Лучшего варианта мне не найти.
Это было истинной правдой. Некромант на самом деле превратил свое тело в некое подобие костяного панциря.
– Почему прямо сейчас?
– Смерть преследует меня по пятам. Я не могу ждать. Чувствую, что не успею.
– Она совсем рядом, а ты предлагаешь мне подставить себя под удар?
– Да. А взамен отдаю власть над миром. У тебя есть мое сердце. Теперь появится амфора. В любой момент ты сможешь избавиться от опасной оболочки, взяв себе новую. Я одинок, и мне негде прятаться. Охотники взяли след. У тебя крепость-болото и неисчерпаемая мощь древнего артефакта. Если постараться, можно найти массу других аргументов, но я не стану этого делать. Уговоры действуют только на слабых. Сильные принимают решение сами.
Так же как Крэмс осязал обман, Этан чувствовал – здесь и сейчас ложь не пройдет. Только честно выложив карты на стол и показав их противнику, можно добиться желаемого результата. Даже малейший намек на фальшь испортит игру, не говоря уже о серьезном обмане.
Поэтому отчаявшийся беглец пришел и честно, без утайки, выложил все как есть. Про смерть, охотников, страх, усталость и остальное. Будь у него душа, можно было сказать, что он вывернул ее наизнанку. Но души у Этана не было. Так же как и сердца.
А правда…
Она бывает разной.
Самый простой пример: наполовину пустой или наполовину полный бокал. Этан ни разу не солгал, представив дело так, будто бокал наполовину пуст. Хотя на самом деле он был полным. Пусть всего наполовину. Зато внутри этого бокала плескалось не вино, там была кровь.
У каждой расы свои ритуалы, верования и предрассудки. Но когда речь заходит о вине, превратившемся в кровь…