– Где? – спросил тринадцатый.
– Ты его понял, что ли? – с недоверием поинтересовался восьмой.
Тринадцатый помотал головой.
Один из мужчин вдруг просиял и, медленно и глубоко кивнув, показал на северо-запад.
– Далеко?
Нет, этот ответ уже не был столь очевиден – местный снова залопотал, активно помогая себе руками. Собственно, это и не было столь уж важно. Вряд ли они могли уйти слишком далеко от деревни, в которой жили.
– Ну и? – поинтересовался восьмой.
Было не совсем понятно, у кого он спрашивает. Ему никто и не ответил – все, кроме восемнадцатой, стоящей, как всегда, в стороне, отвели взгляд.
– Ты не хуже меня слышал, что сказал Лейтенант, – с явной неприязнью произнес шестой и, обратившись к дрожащей местной девке, быстро и отчетливо выкрикнул: – Пошли, пошли, пошли! Домой!
Для убедительности он несильно, но настойчиво подтолкнул девчонку в сторону, куда показывал один из мужиков.
Каждый из бойцов знал, зачем он здесь. Окоёмов не являлся исключением. Но он точно не задумывался о том, как будет выглядеть то, что должно произойти через несколько минут. Он знал, как это назвать, но не хотел даже про себя произносить это слово. Василий имел боевой опыт, более того, он имел куда больший опыт, чем рассказывал кому бы то ни было здесь, в Мьянме. Но он никогда не участвовал в таком... Хотя, если уж говорить начистоту...
– Какого черта мы должны это делать?
Окоёмов не сразу понял, что это были чьи-то слова, а не его собственные мысли. Рядом шел восьмой. Его черные, почти невидимые в темноте руки нервно теребили ремешок «Патанга», не находя места. Его грызли те же мысли, что и Василия. Но, если уж на то пошло, откуда ему знать, о чем думал восьмой?
– Потому что это наша работа. Ты же знал, зачем мы здесь.
Уверенности в голосе Окоёмова не отмечалось. А может, всему виной дождь, растворяющий звуки в монотонном, обволакивающем джунгли шорохе. Смывающий все, на что попадет. Особенно кровь – она смывается легко, к утру не останется никаких следов, все впитает земля. Это пойдет ей на пользу.
Разве ты в это верил? Или твоя вера совершенно утратила смысл?
Лейтенант, перед тем как исчезнуть в пробитой хмырями норе, отдал приказ. Тихим спокойным голосом. Как будто предлагал перекусить, пока он занят в найденном посреди джунглей подземелье. Ничего особенного – откопали какой-то форпост посреди нетронутого девственного леса, а потом пошли убивать местных жителей, которые, на свою беду, проходили мимо в этот момент. Все как обычно, такое ведь каждый день у Лейтенанта происходит.
Могли ли они отказаться и не выполнить приказ? Окоёмов посмотрел на идущих рядом с ним бойцов. Семнадцать человек, угрюмых, мокрых насквозь, бредут сквозь густые заросли, борясь со все усиливающимся потоком воды, скатывающимся вниз, к подножию этих никому не нужных гор.
Лейтенант сказал, что у норы оставаться никому не следует.
И ты думаешь, он не стал выставлять охранение в этот раз просто так?
Старшим ушедшей на задание группы он назначил пятого – того еще отморозка. Окоёмов не знал, чем занимался этот подонок в прошлой жизни, но совершенно точно – не боевыми действиями. Есть такой тип людей: они находят удовольствие только в одном – в собственном превосходстве над другими.
Откуда Окоёмову могло быть известно, как относятся к выпавшей на их долю участи остальные бойцы? Вон, восемнадцатая, идет чуть справа от группы, будто ведет всех под конвоем. Может, и ведет – прав восьмой, странные у них с Лейтенантом отношения.
– Я сейчас, – бросил восьмой и повернул назад.
– Эй, ты куда? – спросил кто-то из бойцов, кажется, пятый, но негр не ответил, исчезнув за густой листвой.
– Я верну его, – сказал Окоёмов и повернул следом за восьмым.
Собирался ли он на самом деле возвращать восьмого, Василий не знал. Просто представилась возможность уйти.
Спина восьмого мелькала впереди, постоянно ускользая из обзора за широкой мокрой листвой. Окоё-мов пытался позвать товарища, но тот не обращал внимания на призывы, продолжая ломиться сквозь лес.
А потом прозвучал выстрел. Сухой треск, словно ветка сломалась или кто-то ударил топором по сухостою. Только в этой волглой ночи не было никакого сухостоя. Здесь так звучала смерть.
Какого черта его понесло назад, к дыре, наверное, не смог бы сказать и сам восьмой. Теперь смысла гадать нет – спросить все равно не у кого.
Прогалина, вытоптанная бойцами посреди джунглей, появилась неожиданно. Восьмой, похоже, не собирался являться прямо к финальному акту происходящего у дыры действа с такой помпой. Просто так получилось.
Негр вывалился из зарослей, чуть не уткнувшись лбом в Лейтенанта. Не исключено, что именно это и спасло Окоёмова.
Около дыры, мокрый и неподвижный, похожий на темную брутальную статую, стоял Лейтенант. Невысокая щуплая фигурка его не шевелилась – ноги выпрямлены, словно воткнуты в землю, левая рука опущена вниз, спина прямая настолько, что казалось, сейчас должна затрещать. И только правая рука, в которой он держал «дыродел», немного оттопырена и готова к действию.
От неожиданности восьмой не нашел ничего лучшего, чем включить фонарь, прикрепленный к стволу его «Патанга». Яркий световой конус мгновенно выхватил из небытия тьмы несущиеся к раскисшей земле крупные капли и лицо Лейтенанта. Патологически спокойное, похожее на маску, лицо куклы, а не человека. Здесь не было людей – только восковолицый Лейтенант и три трупа, принадлежавших хмырям, сатанинским треугольником лежащие вокруг главного действующего лица этого зловещего спектакля.
Восьмой не успел ничего сделать. Он даже не остановился, сделал еще два шага, заваливаясь немного влево, туда, куда текла вода. А потом, не выпуская автомата из рук, рухнул лицом в грязь. Фонарь, уткнувшийся в текущую под ногами жижу, бледно-желтым пятном отметил место смерти восьмого.
Лейтенант, не меняя напряженной позы, внимательным взглядом мертвых немигающих глаз обвел заросли. Окоёмов замер, стараясь слиться с ландшафтом, в этот момент ему больше всего хотелось стать деревом, раскинуть листья, наслаждаясь льющейся с неба водой, и ни о чем не думать. Но думать приходилось. А еще очень хотелось втянуть ноздрями остро пахнущий нежно-голубой порошок со странным названием «джьяду гумра», хотя бы щепотку, хоть сколько, чтобы этот кошмар прекратился, отправив разум в пустоту.
Но вместо пустоты мир снова словно обернули плотным матовым пластиком. Звуки сделались приглушенными, взгляд Окоёмова подернулся пеленой, воздух загустел, липким медом забивая ноздри и мешая дышать. Василий изо всех сил сжал зубы, стараясь не завыть. Если он не удержится, это конец. Странно, но мысль выстрелить первым не возникла. Да и смысла в этом не было – в тот момент Окоёмов уверился, что Лейтенанта обычной пулей не взять. Разве что серебряной, и то – не факт. Да и проверить все равно не получилось бы: серебряных пуль в магазине «Патанга» не было.