В прошлый раз он это пропустил. Замылился глаз? Потерял профессионализм? Или кто-то слишком хорошо готовил досье, не оставив ни одного явного промаха, а только мелкие подозрения?
Шрама на пальце не было. На той руке, в которой майор прежде видел маленького металлического орла с двумя головами, вообще не было никаких шрамов.
Хороший разведчик обязан быть параноиком. А он слишком расслабился, посчитав, что в этой занюханной стране не может быть ничего примечательного.
А табак все же был очень хорош.
Ли Ханьфанг, не переставая улыбаться, положил пару высушенных листочков в перекинутую через плечо сумку и с трудом удержался от попытки расплатиться с помощью «балалайки». Здесь с тем же успехом можно платить по счетам с помощью магических пассов руками – когда нет привычки к технологии, она может показаться мистикой.
Монах достал пару затертых купюр и отдал их крестьянину, на лице которого наконец-таки появилась настоящая искренняя улыбка. Он наклонился, чтобы взять еще пару листов, и протянул их Ли Ханьфангу.
– Возьмите это в подарок.
Монах кивнул.
– Я могу принять твой дар. Я обязательно поделюсь им с братьями.
Ли Ханьфанг, продолжая вчитываться в бегущие перед глазами строчки, повернулся, чтобы продолжить свой путь, и тут его взгляд уловил что-то, заставившее отвлечься от загрузки досье. Майор не сразу понял, что это было, а когда легкое, почти неуловимое подозрение окрепло, превратившись в уверенность, то, что он увидел, уже исчезло. Вернее, тот, кого он увидел...
Крики людей, занявших трибуны огромного стадиона, постепенно переходят в монотонный, похожий на звук вошедшего в раж урагана, рев. Каждый из тех, кто сейчас кричит во все горло, знает, зачем он это делает. Зачем он пришел сюда. И у каждого свои мотивы, свои цели. Своя правда.
Здесь соседствуют азарт и смерть, душевный экстаз и страшные телесные муки. Здесь все едино и каждый сам за себя. Это Игры Шакти Шивы Кали – массовый религиозный обряд и развлечение для десятков тысяч.
А еще это смерть для сотен и сотен на большой пыльной арене, расположенной в чаше стадиона. Смерть во имя и с благословения богини Кали. Смерть ради рождения новой жизни, ради развития и обновления.
Шанкар не кричал, он вообще не издал ни звука с того самого момента, как попал на восточную трибуну стадиона. Прийти сюда просто так нельзя – вход только по особым приглашениям. Или нужно быть человеком известным и проверенным, принесшим большую пользу делу богини, чтобы попасть на Игры безо всяческих билетов и пропусков. И если тебя нет в списках допущенных внутрь лиц, лучше не настаивать. Лучше вообще не подходить близко к стадиону, превратившемуся год назад в храм Шакти Шивы Кали, – запросто можно угодить не на трибуну, а на арену, где тебя ждет встреча с самой богиней. Только встреча эта будет недолгой – клинки Кали остры и никогда не тупятся, готовые в любой момент рубить головы с плеч.
У Шанкара пропуска не было. Но его привел Раджеш, которому доверяли. Чем заслужил джемадар такое доверие, Шанкар не знал. Тогда не знал.
Массивный, обмотанный целой связкой тонких ремешков мужчина взмахнул огромным, широким загнутым мечом, снося головы сразу трем тщедушным жертвам. Кровь потоком полилась на землю, смешиваясь с пылью. Под ногами гиганта медленно росла темно-багровая лужа. Трибуны взревели, оглушая Шанкара. Еще несколько частиц вернулись к Вечному Абсолюту, помогая Кали приблизить день начала перерождения мира.
На противоположном конце вытянутой овальной арены открылись ворота, и оттуда, почти неслышимы за ревом толпы на трибунах, выкатились две колесницы. Каждая запряжена парой черных лошадей. Колесницы набирали скорость, приближаясь к гиганту, воздевшему руки к небу. Возницы хлестали лошадей, заставляя их бежать изо всех сил, на осях бешено вращающихся колес сверкали острые лезвия. Одно из лезвий задело ногу кого-то из статистов, сбившихся в кучку среди арены в ожидании своей участи. Ждущих своей очереди присоединиться к богине. Человека подбросило, серая пыль обагрилась свежей кровью, а отсеченная ступня полетела в сторону. Наверное, упавший кричал от боли и отчаяния, но его никто не слышал. Все ждали того, что должно произойти: великий воин, уже исполнивший волю богини, убив десятка три человек, до сих пор не заметил приближающихся колесниц, в каждой из которых за спиной возницы стоял боец, вооруженный коротким мечом.
Предположение, что воин не знает о приближении колесниц, оказалось ложным: неправдоподобно быстрым для его массивной комплекции движением он развернулся, одновременно выхватывая из-за пояса второй, не менее устрашающего вида меч, и точным, почти незаметным движением снес головы обоим бойцам.
Он просчитался только в высоте, на которой были установлены лезвия, венчающие ступицы колес. Подпрыгнул он недостаточно высоко, поэтому приземляться пришлось на два кровоточащих обрубка.
Шанкар не мог оторвать глаз от происходившего на арене действа. Кровь лилась рекой, отрубленные головы, руки, ноги усеивали пространство жертвенного алтаря, растянувшегося больше чем на сотню метров.
– Давай, давай!
Кричали совсем рядом. Шанкар слышал слова, не особенно придавая им значение, пока не понял, что кричал его джемадар. Он повернулся и увидел, как Раджеш забирает из рук соседа, сидящего сзади, рядом выше, мятые купюры, которые тот не спешит отдавать.
– Давай! Ты говорил, что Вринджапур выстоит. Не выстоял, так что отдавай долг!
– Но ведь он жив!
– Пока, мой друг. Пока – жив, но откликнуться на зов богини ему предстоит совсем скоро.
Шанкар смотрел на происходящее, и его рот медленно открывался. Нет, он не собирался начать орать, как делали все вокруг, впав в раж. Челюсть отвисла от удивления – важный, ничем не заменимый обряд, приближавший миг торжества Кали, прямо на его глазах превращался в обычную торговлю. Здесь делали ставки. Только теперь Десай заметил, что этим занимались многие. После падения могучего воина, которому колесницы отрубили обе ступни – судя по всему, его и звали Вринджапуром, – активность букмекеров выросла. Вринджапур был популярным воином Кали, и его проигрыш в этом раунде игр, наверное, дорого им обошелся.
А колесницы между тем закончили разворот. Возницы, несколькими пинками избавившись от бесполезных теперь воинов, стегали лошадей, заставляя скакать их быстрей и быстрей. Вринджапур, сжав зубы, медленно поднимался, вставая на обрубки ног. Наверное, он кричал от боли, наверное, он едва держался, чтобы не упасть в обморок, но за гулом обезумевшей от вида кровавой бойни толпы на трибунах голоса воина слышно не было.
Широкие, загнутые на концах мечи взлетели вверх, прочная сталь сверкнула в руках воина. Шанкар смотрел на арену, на Вринджапура, от которого его отделяло не менее шестидесяти метров, и видел только лицо воина. Настоящего воина, преданного богине и готового отправить на ее суд столько противостоящих ему бойцов, на скольких хватит сил. На скольких хватит жизни.