Передохнув, двинулся по границе голой равнины, направляясь к ее северо-западному краю. Оставив плато за спиной, сделал еще один привал, неспешно изучая разломы, убегающие в толщу хребта.
Если Листопад и прятался где-то снаружи, это место удачным назвать было нельзя.
Воды нет, во всяком случае, на виду и поблизости. Одной брусникой не наешься. Каждый раз скакать по голым камням, рискуя налететь на патруль, – тоже риск немалый. Да и до комбайна расстояние изрядное, без подготовки добираться не меньше часа.
И все же что-то в окружающей местности манило Илью, решившего так: до того, как он повернет обратно, пройдет еще пару километров, может быть, чуть больше. А затем назад, чтобы продолжить поиски в другом секторе.
Буквально через минуту Вебер убедился, что интуиция не подвела – след побывавшего здесь человека был слабо заметен, почти скрыт, но все же читаем. Яркий улыбчивый месяц помогал «советнику посла» осматривать отпечатки, даже не включая фонарь.
– Ухты-ухты, вот так новость… – пробормотал Илья, активируя простенькую камеру «балалайки» и на всякий случай делая пару снимков.
Значит, кто-то прошел этими холмами и ущельями, причем недавно. И явно не бойцы НОАК, носящие форменные «берцы» с характерным рисунком протектора. Предшественником Вебера был одинокий мужчина среднего веса, экипированный удобными полуспортивными ботинками, очень похожими на обувь самого Ильи.
Неужели младший Гринивецкий все же добрался сюда? Настоящим следопытом Леший не был, а потому затруднялся определить время появления следов. Посему двигаться по ним решил до конца, теперь карабкаясь на довольно крутой горный склон.
След терялся на каменистом, совершенно лысом отрезке подъема. Но Илья и без того заметил, куда тот может привести. Расколотая Инцидентом, сбросившая маскировавший ее козырек, взгляду обнажилась пещера, вполне способная послужить укрытием.
Намотав на левое запястье шнурок фонаря, а в правой зажав готовую к бою телескопическую дубинку, Вебер медленно пополз внутрь…
Здесь, в тени скал, оказалось гораздо темнее, но включать лампу Леший не спешил. Если обитатель пещеры услышал его приближение, то мог приготовиться к обороне.
Перемещался предельно осторожно, на каждом шагу прислушиваясь к визгливому подвыванию ветра. Смещался, и снова замирал, готовясь броситься вбок, если во мраке убежища полыхнет пламя выстрела. Ничего не происходило, и Илья вновь продвигался вглубь. Терпеливо ждал и снова шагал, стараясь ставить ногу как можно мягче.
И вдруг уперся в дверь…
Настоящую дверь из толстых подгнивших досок, по старинке обитых темными железными полосами. Покосившуюся, сброшенную землетрясением с петель, раздавленную с одного края и уронившую кованое кольцо, когда-то служившее ручкой. Впрочем, открывать дверцу не было никакой необходимости – движения горы расширили проход, позволяя пролезть даже крупному мужчине.
В глубине склона стало слишком темно, и Вебер, предусмотрительно выставив фонарь вбок на вытянутой руке, включил свет.
Яркий желтый луч ударил в пыльную тьму, выхватив залежи бочек, корзин и ящиков. Штабели досок гнездились в каждом углу. Часть стен осыпалась, а дальняя вообще обвалилась внутрь горы, открывая доступ в зловещий неизведанный мир каверн и нор. Тайное горное хранилище, запечатанное невесть когда, Инцидент откупорил, будто бутылку вина.
Убедившись, что внутри никого нет, Илья сложил дубинку, и осторожно пролез глубже. И почти сразу осознал, что подземный тайник оказался настоящим арсеналом. Века, навскидку, XVI… Вебер снова включил съемку «балалайки». Пусть качество видео будет не самым профессиональным, но Леший матерым оператором себя и не считал.
То, что он принял за сваленные в углы доски, оказалось дюжиной затинных пищалей. Присев на корточки, Вебер водил лучом фонаря по фитильным замкам, тяжеленным кованым стволам и неудобным граненым прикладам. Оружие выглядело грозно, массивно, стволы косились на пришельца полуторасантиметровыми калибрами.
Нашлись и более легкие ружья, определенно для стрельбы с седла. Пули горохом высыпались из порвавшихся корзин, а кроме литья в складе можно было отыскать и «жребий» – рубленное железо, которым заряжали не реже.
Немало было и луков. Связанные пачками стрелы нагромождались одна на другую, оперение почти сгнило, наконечники потемнели. Обнаружились также доспехи – несколько кольчуг и байдан, юшманы и гора шлемов – шишаков и «бумажных шапок».
Илья отступил в другой угол пещеры. Там, под осыпавшейся стеной схрона, отыскался набор холодного оружия. Присев на корточки, Вебер с интересом рассматривал булатные сабли, копья, боевые молотки и чеканы, топоры, палицы-шестоперы, прямые кавказские кинжалы и двуручные секиры-бердыши, с упора на которые стрельцы вели огонь.
– Высоколобые из Академа с ума посходят, если узнают, – прошептал Илья, вздрогнув от звуков собственного голоса.
В горной пещере, столетиями аккумулировавшей тишину, любой звук казался неестественным и диким.
Кроме оружия, в кладовой нашлась и одежда, много веков назад высланная из Москвы войску Ермака. Кафтаны, поблекшие и покрытые пылью, с расшивками и крупными литыми пуговицами. Обувь, пояса, шапки, конские сбруи и седла: найденных богатств хватило бы, чтобы одеть и вооружить ватагу человек в сорок.
Отсутствие сквозняков и сухой климат герметичного тайника позволили вещам сохраниться в идеальном состоянии – из ружей можно было стрелять хоть сейчас, а сукно не потеряло крепости.
В третьем углу арсенала виднелся бочонок темно-серого, почти черного цвета. Однако стоило Веберу приблизиться, как мышцы спины напряглись, а волоски на шее приподнялись дыбом. Вокруг бочки лежали рассохшиеся дощечки и подернутые ржой обручи с выпавшими заклепками. Время не пощадило емкость – та попросту распалась на части. Но прежде хранившийся в ней порох слежался в единую массу, повторив пузатые контуры. За спрессованной чушкой пороха столпились другие – штук шесть. Причем часть из них тоже развалилась, и Илья возблагодарил судьбу, что не заставила лезть в пещеру с факелом…
Особенное внимание привлек крохотный сундучок, окованный медными полосами, позеленевшими, будто таежный мох. Илья осторожно, как если бы ларец был заминирован, приподнял крышку, заглядывая. Там обнаружилось несколько пергаментов, скрученных в трубки и перехваченных кожаными ремешками, а также суконный кошелек.
Сухой воздух пещеры сохранил и бумагу, и Леший осторожно развернул самую верхнюю – разрядную грамоту, выдаваемую на Руси при освоении новых земель. Под ложечкой засосало – казалось, Илья прикасается к обретшей плоть истории…
Документ оказался писан старинным языком, с огромным количеством твердых знаков и других, не совсем понятных Веберу букв. Частично пергамент все же раскрошился, но общий смысл угадать удавалось.
Грамота сия давалась «людишкам вольным от дьяка Адашева, ведающего приказом разрядным, и писана со слов его подьячим Аккентьевым». Вольные людишки под воеводством некого Артемия Израилова «от щедрот государевых во освоение границ» получали пищали, кинжалы, пуды пороха и «жребия», а также десятки сабель «работы суздальской». Царским и великокняжеским велением данная бумага наделяла Израилова правом «край Сибирский освоять и крепостицы у рек устраивать». Датировано было «в царствующем граде Москве лета 7091-го году апреля в 12 день».