Не ее вина, что она ему понравилась.
Не ее вина, что она киборг.
Она не станет извиняться.
Она сосредоточилась на ходьбе, один глухой шаг за другим, толпа расступалась перед ней и смыкалась у нее за спиной.
Но прежде чем она дошла до императора, кто-то вынырнул из толпы и встал у нее на пути.
Зола застыла под кипящим злобой взглядом мачехи.
Она моргнула, остолбенев, и само время, казалось, застыло, превратившись в один безмолвный растянутый миг. Она и забыла, что Адри и Перл были здесь.
Красные пятна на щеках Адри было видно даже под слоем пудры, грудь вздымалась под скромным вырезом кимоно. Неловкие смешки стихли — вопросы теперь раздавались в глубине толпы, там, откуда не было видно, что происходит, но ощущалось, что напряжение нарастает.
Адри протянула руку и схватила Золу за подол платья. Она тряхнула ее.
— Откуда ты это взяла? — зашипела она тихим голосом, словно боясь устроить сцену, хотя они и так уже устроили сцену.
Вздернув подбородок, Зола отступила, вырвав платье из пальцев мачехи.
— Ико сохранила его. Пиона хотела бы, чтобы я его надела.
Перл ахнула за спиной у матери, прикрыв ладонью рот. Зола взглянула на Перл и увидела, что та с ужасом уставилась на ее ноги.
Зола вздрогнула, подумав, что всем вокруг видно ее искусственную ногу, но тут Перл указала пальцем на ее ноги и крикнула:
— Мои балетки! Это мои балетки! На ней!
Глаза Адри сузились.
— Ты, воришка. Как ты смеешь сюда заявляться и выставлять на посмешище всю семью? — Она ткнула пальцем за спину Золы, указывая на парадную лестницу. — Я приказываю тебе отправляться домой, немедленно, пока ты не опозорила меня еще больше.
— Нет, — сказала Зола, сжимая пальцы. — У меня есть такое же право быть здесь, как и у вас.
— Что? Ты? — Голос Адри повысился. — Да ты никчемный… — Она прикусила язык, даже сейчас не желая выдавать убийственный секрет своей приемной дочери. Вместо этого она замахнулась, раскрыв ладонь.
Толпа ахнула, а Зола вздрогнула, но удара не последовало.
Кай стоял рядом с ее мачехой, одной рукой крепко держа ее за запястье. Адри повернулась к нему с пылающим от бешенства лицом, но это выражение быстро исчезло.
Она отступила назад, заикаясь.
— Ваше величество!
— Хватит, — сказал он мягким, но строгим голосом, и выпустил руку Адри.
Адри присела в жалком реверансе, кивая головой.
— Мне очень жаль, ваше величество. Мои чувства, мой характер… эта девушка… Я сожалею, что она ворвалась… она моя подопечная, она не должна здесь быть…
— Конечно, она должна, — сказал Кай легко, как если бы одно его присутствие способно было растопить гнев Адри. — Она мой личный гость.
Он огляделся, посмотрел поверх голов шокированной публики на сцену, на которой смолк симфонический оркестр.
— Эта ночь для праздника и веселья, — сказал он громко. — Пожалуйста, пусть продолжаются танцы.
Оркестр вновь заиграл, сначала неуверенно, пока музыка вновь не заполнила бальный зал — Зола не могла вспомнить, когда она оборвалась, но все звуки до сих пор слышались ей приглушенно.
Кай снова взглянул на нее. Она сглотнула и обнаружила, что дрожит от гнева и ужаса, пойманная врасплох взглядом его карих глаз. В голове было пусто, и она не могла бы сказать наверняка, чего ей хочется больше — поблагодарить его или развернуться и наорать на мачеху, но он не оставил ей шансов сделать ни то, ни другое.
Кай протянул руку, взял ее за руку, и, прежде чем она поняла, что происходит, он уже увел ее прочь от мачехи, держа в объятьях.
Они танцевали.
С колотящимся сердцем Зола отвела от него взгляд и посмотрела через плечо.
Они были единственной парой, которая танцевала.
Кай, должно быть, заметил это и сам, потому что на миг убрал руку с ее талии и приглашающее махнул толпе, сказав тоном, в котором смешалось приглашение и приказ:
— Вы мои гости. Прошу, наслаждайтесь музыкой.
Те, кто оказался поблизости, обменялись неловкими взглядами со своими партнерами, и вскоре зал наполнился шорохом юбок и хлопаньем фалд. Зола рискнула посмотреть туда, где остались Адри и Перл — они так и стояли неподвижно среди кружащихся пар, глядя, как принц умело уводит ее в танце все дальше от них.
Кашлянув, Кай пробормотал:
— Ты понятия не имеешь, как танцевать, верно?
Зола посмотрела на него, не успев привести мысли в порядок:
— Я механик.
Его брови насмешливо изогнулись.
— Поверь мне, я заметил. Что это, пятна масла на перчатках, которые я подарил?
Совершенно убитая, Зола взглянула на их переплетенные пальцы, на темные пятна на белых шелковых перчатках. Прежде чем она успела извиниться, она почувствовала, как принц ее мягко подтолкнул — и вот она уже вращается у него под рукой. Она задохнулась, на миг почувствовав себя легкой, как бабочка, прежде чем споткнулась на своей слишком маленькой ноге и упала назад, в его объятия.
Кай улыбнулся, вернул ее на расстояние вытянутой руки, но не дразнил ее.
— Значит, это твоя мачеха.
— Мой опекун.
— Да, извини, ошибся. Она настоящее сокровище!
Зола фыркнула, чувствуя, как начинает расслабляться. Она не ощущала свою ногу, и ей казалось, что она танцует с пушечным ядром, привязанным к голени. Нога начинала болеть под тяжестью ее тела, но она сопротивлялась желанию начать хромать, копируя Перл, всегда такую изящную в своем бальном платье, на каблуках, и надеясь, что ее собственное тело сможет двигаться так же грациозно.
По крайней мере, оно, казалось, запоминало танцевальные па, и каждый последующий шаг давался легче предыдущего — прежде, чем она успевала понять, что именно делает. И, конечно, мягкое прикосновение Кая к ее талии не причиняло боли.
— Извини, — сказала она. — За нее и за мою сводную сестру. Ты можешь поверить, что они меня стесняются? — Она попыталась произнести это как шутку, но не могла не смотреть во все глаза на лицо Кая, ожидая его реакции, готовясь к тому мгновению, когда он спросит, правда ли это.
Правда ли, что она киборг.
Но когда его улыбка начала меркнуть, она поняла, что это мгновение настало слишком быстро, и отчаянно пожелала взять свои слова обратно. Чтобы они могли бесконечно притворяться, будто ее секрет не раскрыт. Будто он не знает.
Будто он по-прежнему хочет видеть ее своим личным гостем на балу.
— Почему ты не сказала мне? — произнес Кай, понизив голос, хотя вокруг них и так было шумно — повсюду звучали смех и стук каблуков.