— Ты просто не представляешь, — сказала она, — какая это невероятная удача — наткнуться на такой фургончик! Перья очень трудно достать, и они такие дорогие. А тут висят себе на стенке у бедняка продавца. Я просто впала в транс. Купила, сколько смогла унести, а на следующий день, когда пришла снова, фургончик уже исчез.
Она отхлебнула мятного чаю — странный выбор к ростбифу. От красного вина она отказалась, и Джордж отчаянно пытался не пить слишком быстро.
— Твои картины — это… — начал было он и запнулся.
— Ну вот, опять эта фраза, которую ты никак не договоришь.
— Да нет, я просто хотел сказать, что они… — Но слов по-прежнему не находилось. — Они…
Она улыбалась — улыбкой немного робкой перед грядущей критикой своих работ, но прекрасной, такой прекрасной и такой доброй — и так глядела при этом на Джорджа, что он просто послал все к черту и рубанул:
— Они выглядят так, словно я смотрю на части своей души.
Ее глаза чуть расширились.
Но она не засмеялась над ним.
— Ты очень добр ко мне, Джордж, — сказала она. — Но ты ошибаешься. Они выглядят так, как выглядят части моей души. — Она вздохнула. — Моей пока еще не завершенной души. В них кое-чего недостает. Они почти готовы, но… кое-чего не хватает.
Она заглянула в чашку с чаем, словно то, чего ей не хватало, могло находиться там.
Она была невозможной. Невозможно прекрасной. Невозможным был сам факт, что она беседует с ним, что она вообще существует, — ибо чем еще она может быть, если не сновидением? Подошвы ее туфелек при ходьбе наверняка зависают в полудюйме от земли. А ее кожа, можно не сомневаться, такая хрупкая, что от малейшего прикосновения разлетится на тысячи осколков. А ладони, если приглядеться, такие прозрачные, что сквозь них вполне можно читать.
Он невольно подался вперед и взял ее руку в свою. Кумико не противилась, и он исследовал ее ладонь с обеих сторон. Убедился, что ничего необычного, ладонь как ладонь (кроме, конечно, того, что это ее ладонь), и, смущенный, попытался отпустить ее руку. Но теперь уже Кумико удержала его. И точно так же изучила его ладонь — грубую кожу, неопрятные волоски на тыльной стороне пальцев и ногти, обгрызенные так коротко за столько десятков лет, что теперь были похожи скорее на едва различимые надгробья над кончиками его пальцев.
— Извини, — сказал он.
Мягко отпустив его руку, она открыла свой маленький саквояж, стоявший на кресле рядом. Достала вырезанную Джорджем Журавушку, которую он по ее же просьбе еще в студии подарил ей на память. И положила фигурку к себе на ладонь.
— Интересно, способна ли я на дерзость, — сказала она.
Следующий день был сплошным бесконечным кошмаром. Забрать перепутанные футболки с котятами у Брукмана оказалось на удивление проблематично, поскольку всем гостям на его вечеринке они, как ни странно, жутко понравились.
— Что может быть прикольней десятка армейских офицеров в майках на лямочках и с дрочащим котенком на пузе?! — проревел сам Брукман в телефонную трубку.
Джордж без труда представил сразу несколько вещей поприкольнее.
— Просто на эти майки очень рассчитывали на мальчишнике у О'Райли, — ответил он. — У них ролевая игра, и на каждой майке обозначена та роль, которую…
— Да все мы поняли! И все их роли уже распределили. Лучший парень на деревне — точно наш Сисястый!
Кончилось тем, что Джордж отправился в город и на казенном принтере срочно и за бешеные деньги, причем свои собственные, напечатал еще одну партию футболок для мальчишника, моля бога лишь о том, чтобы О'Райли и его компания не свалили в свою Ригу раньше, чем планировали, просто потому, что им попались уцененные авиабилеты. Мехмет же тем временем симулировал боль в животе, надеясь улизнуть с работы пораньше, что он регулярно делал после обеда по пятницам, тогда как Джордж целый день тупил над почти невероятной новостью о том, что Кумико до сих пор не завела себе мобильника, который работал бы в этой стране, поэтому он не мог ни позвонить ей, ни послать сообщения, ни просто думать о том, чтобы ей позвонить или написать, равно как и о том, чтобы не звонить и не писать, и ближе к вечеру уже чуть не взрывался от мысли, что на повторную встречу с ней у него нет ни малейших шансов, если она не сдержит своего обещания.
И тут она, конечно, пришла.
— Простите за дерзость, — сказала она, ставя на конторку свой саквояжик.
Свою картинку с драконом она отодвинула в сторону — белые, плотно пригнанные перышки на простом черном фоне. А рядом с драконом поместила вырезанную им Журавушку.
— Чтоб я сдох! — воскликнул Мехмет, выглядывая у Джорджа из-за плеча. — Очень круто!
А Джордж не сказал ничего, ибо если б заговорил, то тут же бы и расплакался.
— Я на пикник, — сказала Аманда на следующее утро, передавая Джорджу его внука Джея-Пи, с головы до ног перемазанного странной дрянью, от которой разило бисквитом.
— Grand-père! [8] — заорал Джей-Пи.
— А не холодно для пикника? — поинтересовался Джордж, целуя внука и заводя его в дом.
Аманда вошла за ним, но садиться не стала.
Он заметил, как дочь обвела угрюмым взглядом кучи бумаг, одежды и книг, которые делали из его гостиной, мягко скажем, не самое уютное на свете место для детей. Ну и ладно. Джей-Пи обожал деда, а Джордж обожал Джей-Пи. Попади они вместе хоть в тюремную камеру — все равно отлично провели бы время.
— Только не для Рэйчел и Мэй, — ответила Аманда.
— Рэйчел? — уточнил Джордж.
— Ты должен помнить, — сказала она. — Девчонка с моей работы, приходила на мой день рождения полгода назад. И Мэй тоже. Обе красотки, и обе злючки. Рэйчел даже больше, чем Мэй.
— Ах да, — отозвался Джордж, подбрасывая хихикающего внука на руках. — Кажется, припоминаю.
— Будем сидеть на солнышке, пялиться на парней и хлестать винище.
— Звучит очень мило.
— Они меня ненавидят. А я, кажется, ненавижу их.
— А я тут встретил кое-кого, — выпалил Джордж так, словно больше не мог сдержаться. — Ее зовут Кумико.
Лицо Аманды на секунду окаменело.
— Ну-ну.
— Зашла ко мне в студию. Встречались последние пару вечеров. Сегодня опять встречаемся.
— Три вечера подряд? Вы что, тинейджеры?
— Знаю, знаю, лучше меньше, да лучше, но… — Он бросил Джея-Пи на диван и похоронил в старых, пыльных подушках, чтобы тот выбирался как может, — игра, которую Джей-Пи так любил.
— Но? — переспросила Аманда.
— Да так, — пожал плечами Джордж. — Ничего. Просто рассказываю, что встретил очень милую женщину.