Как только Том вылез наверх, маркиз Гастингс начал свой экзамен.
– Как тебя звать?
– Том, сэр.
– А его?
– Нед.
– А его?
– Брайан, – сказал Том. – Я думаю...
– А как, скажи на милость, зовут вашего четвертого, который удивительно похож на фараона? Том растерянно молчал.
– Ты что, язык проглотил?
– Он ни разу не назвал себя по-человечески, – вмешался Мэллори. – Мы зовем его Преподобный.
– А ты бы помолчал, – осадил его маркиз.
– Мы встретили Преподобного несколько часов назад, сэр, – вывернулся Том. – Нельзя сказать, что мы закадычные друзья.
– А может, оставим его внизу? – предложил маркиз.
– Втащите его, – снова вмешался Мэллори. – Преподобный – мужик толковый.
– Да? А как насчет тебя, товарищ Нед? Похоже, ты и в половину не так глуп, как прикидываешься. И не так уж ты и пьян.
– Вот и я про то, – согласился Мэллори. – Нужно добавить. У тебя тут ничего под рукой не найдется? А еще мне не повредил бы такой карабин, если уж вы делите добычу.
Маркиз посмотрел на пистолет Мэллори и заговорщицки подмигнул:
– Всему свое время, мой нетерпеливый друг. – Он повернулся к своей команде и махнул рукой: – Ладно, затаскивайте.
Прошло несколько минут, и на пирс вылез голый, грязный Фрейзер; малолетки начали сворачивать веревку.
– Мне бы очень хотелось знать, – начал маркиз, – какую веру исповедует ваше преподобие?
– А что, начальник, – удивился Фрейзер, – разве не понятно? Я этот самый... брат... ну, то есть, долбаный квакер.
Последовал взрыв недоброго смеха.
– Чего ржете? – прохрипел Фрейзер и тут же расплылся в широкой улыбке. – Да нет, я не просто брат, я – собрат. Пентюх собрат.
Наступила тишина.
– Пентюх собрат, – упрямо повторил Фрейзер. – Ну, значит, вроде как из этих бздиловатых американских трепачей...
– Ты хочешь сказать, пантисократ? – уточнил маркиз. – То есть вольный проповедник Сусквеганнского фаланстера?
Фрейзер тупо уставился на маркиза.
– Я говорю об утопических доктринах профессора Кольриджа и преподобного Вордсворта, – чуть угрожающе настаивал маркиз.
– Во-во, – проворчал Фрейзер, – это самое, что ты сказал.
– А не можешь ли ты сказать мне, о друг пантисократ, откуда это на тебе, на убежденном пацифисте, полицейская кобура? Ну так как?
– Снял с фараона, вот откуда. С дохлого фараона, – уточнил Фрейзер.
Снова хохот, на этот раз – дружелюбный.
Мальчик, стоявший возле Мэллори, толкнул локтем одного из бандитов постарше.
– У меня от этой вони голова кругом идет, Генри! Может, свалим, а?
– Спроси у маркиза, – ответил Генри.
– Спроси ты, – захныкал мальчишка, – а то он всегда надо мной смеется...
– Внимайте все! – возгласил маркиз. – Мы с Юпитером отведем новых рекрутов к складу. А вы, остальные, патрулируйте берег.
Послышался недовольный ропот.
– Не уклоняться, – прикрикнул маркиз. – Вы же знаете, что все товарищи стоят береговую вахту по очереди, вы ничем не лучше остальных.
Маркиз, по пятам за которым следовал негр, повел их вдоль набережной канала. И как это он может, изумлялся Мэллори, показывать спину четырем вооруженным незнакомцам? Что это – беспросветная глупость или отвага с примесью рисовки?
Он молча переглянулся с братьями и инспектором. Все четверо остались при оружии, анархисты даже не потрудились его изъять. Застрелить провожатого было бы минутным делом. И негра пришлось бы тоже, хотя тот и без оружия. Подло, конечно же, нападать сзади, но на войне и не такое делают. Однако остальные неловко поеживались, и Мэллори понял, что они препоручают грязную работу ему. С этого момента вся ответственность за отчаянное предприятие легла на него и только на него; даже полицейский, и тот поставил свою жизнь на удачу Эдварда Мэллори.
Мэллори выдвинулся вперед, подстраиваясь под шаг маркиза Гастингса.
– А что там на этом складе, ваша светлость? Уж одежды-то там, должно быть, хватает, да и всего остального тоже.
– Не одежды, а надежды, мой мародерствующий друг! А впрочем, не бери в голову. Скажи мне вот что, товарищ Нед, – что бы ты сделал с этой добычей, попади она тебе в руки?
– Думаю, все зависит от того, что там будет.
– Ты уволок бы ее в свою крысиную нору, – продолжал маркиз, – продал бы за бесценок еврею барыге, пропил бы все подчистую, а через день-другой очухался бы в грязном полицейском участке и увидел ногу фараона у себя на шее.
– А что бы сделали с добычей вы? – поинтересовался Мэллори.
– Нашел бы ей достойное применение! Мы используем эти вещи во благо тех, кто их создал! Во благо рядовых лондонцев, угнетенных масс, во благо тех, кто работает не покладая рук, кто производит все богатства этого города!
– Не понимаю я что-то, – покачал головой Мэллори.
– Революция не грабит, товарищ Нед. Мы реквизируем, мы конфискуем, мы освобождаем! Тебя и твоих друзей привлекли сюда яркие заморские безделушки. Ты думаешь унести сколько хватит рук. Люди вы или сороки? К чему довольствоваться пригоршней грязных шиллингов? Вам может принадлежать весь Лондон, этот современный Вавилон! Вам может принадлежать будущее!
– Будущее? – переспросил Мэллори и оглянулся на Фрейзера; глаза полицейского горели нескрываемым отвращением. – А много ли выручишь за кварту “будущего”, ваша светлость?
– Я бы попросил тебя не называть меня “светлостью”, – отрезал маркиз. – Ты обращаешься к ветерану народной революции, солдату человечества, который гордится простым титулом “товарищ”.
– Виноват... товарищ.
– А ты не дурак, Нед. Не путай меня с радикалистскими лордами. Я не какой-нибудь там буржуазный меритократ! Я – революционер, смертельный враг тирании Байрона и всех его дел, враг по крови и убеждениям!
Мэллори хрипло закашлялся, прочищая горло.
– Ладно, – сказал он новым, более резким тоном. – К чему весь этот разговор? Захватить Лондон – но это же несерьезно! Такого не бывало со времен Вильгельма Завоевателя.
– Почитай учебник истории, – возразил маркиз. – Это удалось Уоту Тайлеру, Кромвелю. Это удалось Байрону! – Он рассмеялся. – Восставшие захватили Нью-Йорк! Рабочие управляют Манхэттеном – вот прямо сейчас, когда мы с тобой разговариваем! Они ликвидировали богатых. Они сожгли церковь Святой Троицы! Они захватили средства связи и производства. Янки, какие-то там янки совершили победоносную революцию! Насколько же легче сделать это английскому народу – народу, дальше всех продвинувшемуся по пути исторического прогресса!