— Когда вы думаете передислоцироваться отсюда? — спросил Фонтено, беря стакан и старательно изображая приклеенную улыбку, похожую на улыбку Эйзенхауэра.
— О, в девятнадцать ноль-ноль! Во всяком случае, так планировал наш командир утром.
— Ваш командир выглядит довольно усталым, — заметил Оскар.
Замечание разозлило офицера.
Он отставил стакан с виски и устремил на Оскара взгляд сквозь наполовину сомкнутые веки.
— Да, верно. Мой командир устал. Он нарушил присягу и грабит граждан Соединенных Штатов, народ, который он поклялся защищать. Вот на что вы намекаете.
Оскар внимательно слушал.
— Понимаете, у него не было выбора. Вообще никакого. Либо идти на хитрости, либо дать своим людям умирать с голоду в бараках. Нас сейчас никто не финансирует. Мы не получаем ни горючего, ни жалованья, ни обмундирования, не получаем ничего. А все потому, что разодетые в шелк сукины дети в Вашингтоне не могут договориться между собой насчет бюджета!
— Мой босс сейчас избран в сенаторы в Вашингтоне, — сказал Оскар. — Нам нужен шанс.
— А мой босс здесь — это награжденный многими знаками отличия офицер! Он участвовал в операциях Панама-3, Ирак-2, он был в Руанде. Он не политик, он — чертов национальный герой! А теперь федералы все разрушили, Конгресс свихнулся, а командир станет козлом отпущения. Когда все это закончится, расплачиваться придется ему. Его комисснут с пол-оборота.
Оскар спокойно ответил:
— Вот почему я должен работать в Вашингтоне.
— Вы, в какой партии?
— Сенатор Бамбакиас был избран с тридцатью восемью процентами голосов, — ответил Оскар. — Он не представляет какую-либо политическую доктрину, а выражает интересы самых разных групп.
Пиарщик фыркнул.
— Я спрашиваю, к какой партии принадлежите вы.
— Федерально-демократической.
— О, господи! — Голова офицера нырнула вниз, и он помахал им рукой. — Убирайтесь домой, янки!
— Мы уже уходим, — сказал Фонтено, ставя нетронутый стакан с бурбоном. — Вы случайно не знаете здесь поблизости какой-нибудь ресторан? Я имею в виду креольскую кухню? Чтобы мы все там поместились.
Молодой страж на входе вежливо отдал им честь, когда они выходили из здания приюта. Оскар аккуратно засунул свой федеральный ID в плотный кошелек. Дождавшись, когда они отошли подальше, он произнес:
— Возможно, он в доску пьян, но в ресторанах разбирается отлично.
— Журналисты всегда помнят такие вещи, — как-то невпопад ответил Фонтено. Потом добавил: — Знаешь, а ведь я видел этого парня. Встречал его как-то раз в «Бэтлдоре» в Джорджтауне. На ленче с тогдашним вице-президентом. Хоть убей, не припомню имени, но лицо помню точно. Он считался выдающимся международным корреспондентом, был большой шишкой на старом кабельном ТВ. До тех пор пока его оттуда не поперли как шпиона Соединенных Штатов в инфовойне.
Оскар задумался. Как политический консультант он, естественно, был знаком со множеством журналистов. Он также был знаком со многими шпионами. Журналисты, конечно, имели право на свое место в политической игре, но шпионы всегда раздражали его, будучи незрелым и нечистоплотным подразделением политических консультантов.
— Вам удалось записать на ленту небольшую дискуссию, которая у нас только что была?
— Ага, — подтвердил Фонтено. — Я обычно всегда это делаю, особенно в тех случаях, когда уверен, что парни другой стороны тоже нас записывают.
— Для шефа, — пробормотал Оскар. — Я должен отобрать нужное из этой беседы и отослать сенатору.
Взаимоотношения Оскара и Фонтено на протяжении всей кампании были формально уважительными. Фонтено был вдвое старше Оскара, обладал житейской мудростью и параноидальной манией обеспечения физической безопасности вверенного ему кандидата. Однако после окончания кампании у Фонтено развязался язык. Сейчас, похоже, на него накатил внезапный приступ откровенности.
— Хотите дам вам совет? Вы не обязаны меня слушать, если не хотите.
— Жюль, вы же знаете, я всегда прислушиваюсь к вашим советам.
— Вы метите стать главой администрации Бамбакиаса в Вашингтоне, — начал Фонтено, пристально глядя на него.
Оскар пожал плечами.
— Да, я этого и не скрываю. Разве я когда-либо отрицал это?
— А вместо этого вам приходится выполнять задание Сенатского комитета. Вы умный юноша, и, думаю, вам удастся достичь чего-то в Вашингтоне. Я наблюдал, как вы справляетесь с безнадежными растяпами в вашей команде, которые ведут себя как бойцы проигравшей армии, и знаю, что вы сможете справиться с Комитетом Сената. Ведь что-то надо делать. — Фонтено взглянул на Оскара с искренней болью. — Америка что-то потеряла. Мы потеряли хватку. Черт возьми, да вы только посмотрите на все это! В нашей стране — блокпосты!
— Я надеюсь помочь Бамбакиасу. У него есть идеи.
— Бамбакиас может произносить хорошие речи, но он и дня не прожил внутри Кольцевой. Он даже не представляет себе, на что это похоже. Этот парень — архитектор.
— Он очень умный архитектор. Фонтено проворчал.
— Он не первый и не последний, кто путает ум с политическими навыками.
— Ладно, предположим, что последний успех сенатора связан с его помощниками, командой, администрацией. — Оскар улыбнулся. — Но поймите. Не я нанимал вас. Это Бамбакиас нанял вас. Он умеет выбирать людей. Все, в чем он нуждается, — это возможности.
Фонтено приподнял воротник желтого макинтоша. Начинало моросить. Оскар развел руками:
— Мне ведь всего двадцать восемь лет. У меня нет нужного послужного списка, чтобы стать во главе администрации сенатора. И кроме того, у меня сейчас будет множество хлопот в этом Техасском научном центре.
— И кроме того, — имитируя его тон, продолжил Фонтено, — есть также небольшая проблема происхождения.
Оскар сморгнул. Любое упоминание вслух этой темы до сих пор приводило его на мгновение в замешательство. Естественно, что Фонтено был полностью осведомлен о его «персональных анкетных данных». Это входило в его обязанности.
— Но вы ведь не имеете, я надеюсь, ничего против?
— Нет, — Фонтено понизил голос. — Хотя мог бы. Я ведь старый человек. Старомодный. Но я видел вас в работе и теперь лучше вас знаю, — он глухо притопнул протезной ногой по земле. — Нет, Оскар, я не потому от вас ухожу. Хотя я ухожу. Кампания прошла успешно, вы победили. Большая победа. Я участвовал во многих предвыборных кампаниях и, действительно, думаю, что ваша была лучшей из всех. Но сейчас хочу вернуться домой в свою хибару, мне пора отходить от дел. Совсем. Так что провожу вас в безопасности до Буны, а потом отправлюсь отсюда.
— Я уважаю ваше решение, поверьте, — сказал Оскар. — Но мне хотелось бы, чтобы вы остались с нами еще на некоторое время. Команда ценит ваши профессиональные суждения. Ситуация в Буне может потребовать вашего умения. — Оскар перевел дыхание и затем заговорил более собранно и настойчиво. — Я не хотел обрушивать это на наших мальчиков и девочек в автобусе, но моя задача — расследовать ситуацию в Буне. Поскольку это приятное сельское уединенное местечко в Техасе, по моим предположениям, грозит в будущем самым большим кризисом.