Джейн рассмеялась.
— Ну вы-то ведь тоже здесь, правда?
— Разумеется, — ответила Эйприл Логан.
Ее изящно причесанные волосы слегка колыхались на сухом порывистом ветерке; она задумчиво рассматривала лагерь бригады, вбирая в себя все вокруг бесстрастным, предельно внимательным взглядом желтоватых глаз.
Если бы не засуха, это место было бы очень милым. Бригада разбила лагерь к западу от Эль-Рино, на сороковом шоссе. Это был край красных обрывистых скал из рассыпающегося песчаника, красной почвы, ручейков с орехом и осиной вдоль русла и жимолостью по склонам, край золотарника, и маковой мальвы, и рудбекии, и ползучего лилового боба. Весна здесь еще не окончательно сдалась. Она умирала от жажды и была покрыта пылью, но она еще не сдалась.
На Эйприл Логан был изысканного покроя бумажный комбинезон с печатным узором в виде золотых листьев — один из наиболее кислотных орнаментов из «Келлской книги» [53] , в совершенстве адаптированный к человеческому телу. Это было как раз в духе Эйприл: костюм как оксиморон. Позолоченная бумага. Доиндустриаль-ная ручная работа, выполненная постиндустриальной машиной; потребительская шарада, рожденная раздираемой на части ничейной территорией между ценой, стоимостью и ценностью. И, по случаю, костюм был также весьма красив.
— Видишь ли, я по-прежнему в седле своего проекта, — проговорила Эйприл. — Это проект послал меня сюда.
— Вы шутите!
— О нет. Проект порой сходит с ума, но он никогда не шутит, — отозвалась Эйприл.
Джейн помогала ей создавать проект, когда была студенткой. Это была идея, которую профессор Логан терпеливо собирала воедино и совершенствовала многие годы, — жуткая помесь исполинской пресс-службы, генетического алгоритма и нейронной сети; сверхобразованная, неоакадемическая машина корреляций, нашпигованный чипами и мегачипами генератор синхронности. В обширной аналитической похлебке Эйприл варилось множество кусков: демографические данные, занятость населения, потребительские тенденции. Географическое распределение сетевого трафика данных. Проценты смертности, потоки частных валют. А также разнообразнейшие шифры-индексы, относящиеся к графическому дизайну, — подобно самой Эйприл, проект был докой по части направлений в графическом дизайне.
Обсуждая свой проект, Эйприл любила приводить в пример сверхъестественную корреляцию, существовавшую в двадцатом веке между длиной женских юбок и фондовой биржей. Когда цены на акции поднимались, юбки становились короче. Цены опускались, и юбки становились длиннее. Никто не знал, и так и не узнал, почему это происходило, но соответствие оставалось неколебимым несколько десятилетий. Разумеется, в конце концов фондовая биржа потеряла всякий контакт с реальностью, а женщинам стало наплевать на длину своих юбок — это в тех случаях, когда они вообще давали себе труд носить юбки. Однако, как всегда повторяла Эйприл, основным моментом ее проекта было обнаружить и ухватить подобные корреляции в современном мире, пока они еще свежи и прежде, чем бездонный социальный хаос прекратит их существование. Поскольку это был хаос, вопрос «почему» здесь вряд ли был правомерен. А поскольку проект составляли генетические алгоритмы, причинно-следственные отношения не могли быть даже логически прослежены внутри машинных контуров. В любом случае, причины и следствия не были основным моментом усилий Эйприл. Главным вопросом здесь было: сможет ли предпринятое Эйприл обширное моделирование достаточно точно повторить реальность, чтобы стать полезным орудием для дизайна.
Проект, в цифровой основе своих процессов, не так уж сильно отличался от погодного моделирования Джерри — за исключением того, что модели Джерри твердо опирались на всецело проверяемые, полностью утвержденные законы физики, в то время как Эйприл Логан была не ученым, а художником и критиком дизайна. Насколько могла понять Джейн, аналитический аппарат Эйприл по сути не намного интеллектуально превосходил колоду карт таро. И однако, подобно картам таро, какую бы чепуху эта штуковина из себя ни извергала, всегда оказывалось, что это работает, несет в себе некий глубокий и соблазнительный смысл.
Проект не был наукой и не претендовал на то, чтобы быть ею, но он принес Эйприл Логан немалое состояние и влияние в обществе. Она оставила академию, хотя дела у нее там шли вполне неплохо, и теперь получала огромные гонорары в качестве частного консультанта. Люди — разумные, практичные люди — платили Эйприл Логан немалые суммы за предсказания таких вещей, как «цвет сезона». И где найти рынок сбыта для одноразовой посуды, которую можно после употребления разжевать и съесть. И почему в отелях разразилась эпидемия подростковых самоубийств в стеклянных лифтах и помогут ли здесь ярко-розовые ковровые покрытия. Эйприл понемногу стала настоящим гуру в области дизайна.
Годы не пощадили Эйприл. Вновь оказавшись со своей учительницей лицом к лицу, вне жестко контролируемого сияния ее выверенного публичного имиджа, Джейн заметила в ней нервную дрожь и чудаковатость, даже легкую сумасшедшинку. Эйприл Логан не была счастливой женщиной. А успех лишь слегка изменил ее. В Эйприл всегда присутствовали нервный трепет и напряжение. Они медленно и видимо выедали ее сердце — однако сердца у Эйприл Логан было в избытке. Она держала свою музу мертвой хваткой и была одержима своей работой. Просто оказавшись рядом с ней, можно было сразу почувствовать радиоактивное свечение этой одаренной, тонко чувствующей, яркой женщины, уделявшей ужасающе мощное и концентрированное внимание таким вещам, которых большинство людей вообще не видит. Эйприл была настоящим художником, самым истинным художником из всех, которых встречала в своей жизни Джейн. Без подделок. Даже самая мерзкая и подавляющая коммерческая атмосфера на этой катящейся в ад планете не смогла уничтожить их всех.
— Истинные новшества имеют тенденцию влиять на эксцентриков, — размышляла вслух Эйприл. — На меньшинство эксцентриков, может быть, одного из сотни…
Она помолчала.
— Разумеется, на плечах общества при этом остаются девяносто девять претенциозных, дурно воспитанных психов.
— Все та же профессор Логан.
— Я должна была предвидеть, что в конце концов увижу тебя в самом центре какого-либо события в этом роде, Хуанита. Без всякого сомнения, это событие имеет некое кардинальное значение. Я наблюдала, как оно постепенно превращается из гипотезы в моду, затем почти в манию… Если природный катаклизм будет соответствовать предварительным оценкам, это может стать долгосрочным социальным явлением, поворотным пунктом в истории.
— А мы фиксируем это!
— Это очень опасно, не так ли? Причем не только физически — как легко заметить, это явление собирает вокруг себя обширное ядро нестабильных социальных элементов.
— Судьба награждает отважного, — весело ответила Джейн. — С нами все будет в порядке. Мы знаем, что мы делаем. И то же можно будет сказать обо всех остальных, если вы поможете нам.
— Это интересно, — проговорила Эйприл.
В ее устах подобная фраза была высшей похвалой.