— Располагайся.
— Где?
— Где хочешь.
Витольд усмехнулся и уселся прямо на ковер. Прислонился спиной к дивану, положив локоть на мягкую кожаную подушку, потянулся.
— Хорошая квартира.
— Родители подарили.
— Я так и подумал.
— Врешь, — не повышая голоса, произнесла девушка. — Ты подумал иначе.
Ундер слегка передернул плечами. Но взгляд отвел.
— Я ничего не знаю о тебе. Поэтому имел право думать все, что хотел.
— Хороший ответ, — спокойно кивнула Власта. — Честный.
«Ведьма! Зеленая ведьма!»
Ундер неожиданно подумал, что остался один на один с колдуньей и совсем не думает о защите. Кто знает, что придет ей в голову? И тут же посмеялся над собой. В душе. Незаметно.
«Какая еще защита? Зачем?»
Власта была одета в шелковый халат, тонкий, но совсем не игривый. Не вызывающе коротенький, выставляющий напоказ бедра, а длинный, до пят. И без пресловутого глубокого выреза на груди. Женственная фигура угадывалась, но не более того. Светлые волосы девушка аккуратно зачесала назад, на лице ни грамма косметики, большие зеленые глаза внимательны, без того огонька, который ожидаешь увидеть, приезжая к женщине среди ночи.
На мгновение Ундеру показалось, что он оказался у друга.
Или у психотерапевта.
— Ты хочешь быть сильным, Витольд.
— Все хотят.
— Но не все ломают себя, отказываясь даже от намека на слабость.
— Разве есть другой способ стать сильным?
Девушка помолчала. Улыбнулась.
— Твой визит ко мне — это проявление слабости или силы?
«Чертова ведьма!!»
В комнате царил полумрак, который невозможно создать с помощью электрических ламп. Два «светлячка» в разных углах гостиной пытались играть роль малюсеньких солнц. Переливались, перемигивались, заставляя плясать то светлеющие, то вновь набирающие черного тени.
«Слабости или силы?»
На какой-то миг Витольд пожалел, что приехал к Власте.
Но только на миг.
— Я знала, что ты позвонишь, только если станет плохо.
— Откуда?
— Прочитала в твоих глазах. — Она провела руками по бедрам. — К тому же, когда плохо, часто совершают странные поступки. Ищут странное общество.
«Что же странного в том, чтобы приехать к женщине?»
Ундер почти задал вопрос. Почти. Остановил себя в последний миг. Сообразил, что Власта не просто ответила, что она сказала…
— Тебе тоже плохо?
Витольд спросил без вызова. И без того интереса, с которым большинство из нас слушает истории чужих бед. Спросил как друга. Мягко. Тоном, в котором затаилось предложение помощи.
— Мне трудно ответить на твой вопрос, — медленно произнесла Власта. — Если скажу «нет», это будет неправдой. Если скажу «да» — тоже солгу. Мне не плохо. Мне просто не так, как всегда.
— Давно?
— Не очень.
— Странно.
— Почему?
— Ну…
На ум пришло: «Потому что ты не воевала, не теряла брата, твоя мать не сходила с ума…» Но Витольд не мог так сказать. Жаловаться на жизнь? Рассказывать о тяжелой доле? Рыцарю?
— Потому что я молодая, красивая, с блестящим будущим? — пришла на помощь Власта.
— Ага.
— Ты действительно думаешь, что для счастья этого вполне достаточно?
«Для тебя — да!»
И на этот раз Ундеру удалось не высказать первое, что пришло на ум.
«Все зеленые ведьмы — набитые дуры!» Увы, но Витольд засомневался в истинности бытующей в Ордене аксиомы.
— Так что тебя беспокоит?
— Поделимся историями?
Он едва не согласился. Заставил себя остановиться в самый последний момент. Опомнился… Или вновь закрылся?
— Я… пока не готов.
Власта услышала то, что хотела, — «пока». Улыбнулась. Грациозно поднялась с кресла, подошла к столику и наполнила бокалы. Постояла спиной к чуду, помолчала, затем развернулась, подошла и присела рядом.
— Тогда выпей, молодой рыцарь. Выпей. Это очень хорошее вино.
Он сделал маленький глоток, глядя прямо в зеленые глаза ведьмы, медленно поставил бокал на пол и молча потянулся к ней.
На сколько часов он провалился? На десять? На сто?
Или всего на несколько минут? Витольд не знал.
Была ли зеленая колдунья столь хороша в постели, как обещали скабрезные рассказы рыцарей?
Витольд не знал.
Была ли она невинна и неумела?
Витольд не знал.
Ничего не знал.
Он забыл, что искал в этом доме. Забыл, с чем пришел. Забыл свою робость и растерянность. Зато начало встречи, странная прелюдия к романтическому свиданию заиграли другими красками. Плавность разговора, молчаливое, невысказанное понимание, мягкость вдруг перешли в нежность. Невыносимо сладкую нежность, заставляющую отрешиться от всего. Власта сумела сыграть на струнах, до которых не дотягивались ни родители, ни врачи, сумела пробить броню, выстроенную безусым ветераном самой страшной мясорубки последних трехсот лет, и прикоснуться к его душе.
Нежно прикоснуться. Притянуть к себе.
Зачем ей это?
Витольд не знал.
Увлеченные друг другом легко забывают о времени, оставляют его за порогом восприятия, за дверями спальни, ставшей целым миром. Вселенная уменьшается — лишь ее глаза, лишь его прикосновения, — но оказывается очень и очень глубокой — ее глаза ярче всех звезд, его прикосновения уносят в бесконечность. А время умирает.
Время снисходительно к влюбленным, бежит где-то рядом, подобно лесному ручью, журчание которого теряется в шуме деревьев, не привлекает к себе внимания. Время знает, что рано или поздно они вернутся. Вселенная двух сердец станет слишком маленькой, и они захотят расширить ее до размеров остального мира.
…Бутылка вина опустела, фрукты закончились, «светлячки» погасли, а таранящий окна рассвет постепенно стирал ночную тьму, заливая комнату серым утренним светом.
Он знал все о ее гибкости.
Она знала все о его силе.
Им было хорошо. Они лежали на измятых простынях, усталые, умиротворенные и довольные. Вдыхали запах друг друга. Касались друг друга. Чувствовали друг друга.