За моей спиной, в приемной, что-то зашуршало. Цыган недобитый поднимается? Я развернулся и на полусогнутых (в голове все еще бухали боевые литавры, а адреналин бурлил в крови) вышел посмотреть на источник шума. В приемной тоже была немая сцена: оба приказчика и секретарь, раскрыв рты, таращились на чернявого мужика, медленно принимавшего вертикальное положение. Я сделал полушажок в сторону, уже примеряясь нанести финишный удар. Но Цыган повел себя странно: увидев меня, он низко, в ноги, поклонился и сказал:
— Прости, Ляксандра Михалыч, что сразу не признал в тебе ХОЗЯИНА!
Однако! В моей армии появился первый боец! Я хмуро оглядел нежданного сторонника. Нет, он не шутит и не издевается — он действительно верит, что если я его побил — то, несомненно, являюсь более крутым.
— Как зовут? — спросил я. Горло после драки пересохло, и мой голос напоминал карканье ворона.
— Еремей, хозяин, — ответил Цыган, потирая окровавленное (это его пуговицей на гетре зацепило) ухо. — Еремей Засечный.
— Вот что, Ерема, ступай на улицу и позови городового! Скажешь ему, что господа Рукавишниковы подрались, а ты разнимал!
Еремей молча кивнул и быстро, но без суеты стал спускаться на первый этаж. Приказа он обсуждать не стал.
— Ну-с, милостивые государи! — сказал я, вернувшись в кабинет. — Через пять минут здесь будет полиция. И только от вас зависит — подозреваемыми вы будете или свидетелями! Понятно излагаю?
Михаил и Митрофан кивнули. Клиенты почти созрели, продолжим психологический прессинг.
— Версия такая: я попросил Ивана показать бухгалтерские книги, а он решил выставить меня сумасшедшим. Для чего пригласил уважаемого профессора, — на этих словах Сперанский слегка приподнял лицо от пола. — Но вы и уважаемый профессор отказались участвовать в грязном замысле Ивана, — после этого заявления Сперанский, решив, что вот прямо сейчас его убивать не собираются, начал осторожно вставать. — Тогда Иван призвал на помощь своих амбалов. Но мы совместно сумели их утихомирить. Готовы подтвердить такое?
Братья снова молча кивнули. После полуминутной паузы кивнул и Сперанский. Что же — в соображалке им не откажешь. Умение вовремя принять сторону более сильного — великое искусство!
Только через четыре часа я покинул «гостеприимное» здание банка. Немилосердно болела отбитая нога, да и ладонь после столкновения с чугунным затылком амбала дико мозжила (как бы не перелом!), а из-за растяжения связок в паху, после героического мукуши, я еле ковылял (неприспособленно тело для рукопашной!). Однако чувствовал я себя настоящим триумфатором! Следующий в двух шагах за моим правым плечом, Засечный нес в объемистом саквояже плоды психологической атаки — подписанные, полностью деморализованными моим «наездом», братьями бумаги на передачу в мою личную собственность движимого и недвижимого имущества, а также активов. Там же, в саквояже, лежали толстые пачки акций, облигаций и ассигнаций, на общую сумму полтора "лимона".
Интерлюдия
Владимир Альбертович Политов, военный пенсионер, сидя в неудобном жестком кресле перед голографическим монитором иновремян, внимательно просмотрев, как его внучок разводит на бабки банкиров, одобрительно хмыкнул в финале и тихо произнес: "Ну, прямо таки цирк с конями!"
Нельзя сказать, чтобы увиденное на сто процентов порадовало генерала в отставке, потому как Владимир Альбертович считал силовые акции грязной работой, постоянно наставляя молодых офицеров, что если разведчик довел дело до стрельбы с поножовщиной, то дело наполовину провалено.
Но в данном конкретном случае действующим лицом выступал единственный и любимый внук, которому многое прощалось. Да и действовать ему пришлось в режиме отражения агрессии. По крайней мере жестокая и быстрая расправа с «качками» послужила дополнительным психологическим рычагом, позволив Диме дожать банкиров.
Владимир Альбертович выключил ноутбук и, откинувшись на угловатую спинку старого кресла, с удовольствием сделал несколько энергичных махов руками, разгоняя застоявшуюся кровь.
— Слышь, Альбертыч! — донесся из соседней комнаты голос Дорофеева. — Пойди-ка сюда! Здесь какое-то непонятное ДВИЖЕНИЕ намечается!
Илья Петрович Дорофеев, старый друг и сослуживец, в прошлом генерал-майор ГРУ, а ныне тоже пенсионер, был привлечен Политовым на подмогу, наряду еще с тремя отставниками — бывшими сотрудниками разведки. Старики, не задумываясь, приняли приглашение Владимира Альбертовича поучаствовать в "одном интересном дельце". Заскучавшие "на гражданке", они встрепенулись, словно дряхлые боевые кони, услышавшие сигнал горна.
В настоящий момент тесная группа единомышленников сидела на съемной квартире неподалеку от частной клиники, где лежали тела Таругина и младшего Политова. Наблюдение за палатой осуществлялось техническими средствами, предоставленными в безвозмездное пользование Владимиру Альбертовичу одним из его учеников, держащим ныне детективное агентство.
Политов встал, беззлобно матюгнув дурацкое кресло, впившееся напоследок своему седоку в поясницу чем-то острым, и прошел в соседнюю комнату, где стояли несколько мониторов наблюдения. Дежуривший перед экранами Дорофеев, оглянувшись через плечо на подошедшего друга, ткнул пальцем в изображение больничного коридора и сказал:
— Смотри, Альбертыч! Эта сестричка как-то подозрительно себя вести стала!
На экране было видно, как больничная медсестра зигзагом шла по коридору, заглядывая во все палаты.
— И ведь только что эта девушка спокойно занималась своими делами, ставила капельницу мужику в дальней палате и вдруг сорвалась с места! Ты же предупреждал, что больничный персонал могут "оседлать"!
— Да, Петрович, похоже, что гости таки пожаловали! — Кивнул Политов, внимательно следя за манипуляциями медсестры.
Девушка, наконец, обнаружила палату с поднадзорными. Теперь ее было видно сразу на четырех экранах — помещение было буквально нашпиговано скрытыми камерами. Медсестра стала тщательно рассматривать лица Олега и Дмитрия, словно сверяясь с невидимой фотографией из архива. Закончив идентификацию, девушка почти выбежала из палаты, пулей пролетела по коридору в ординаторскую и стала рыться в историях болезни пациентов.
— Будем брать? — азартно предложил Дорофеев. — Или хвост прицепим?
Услышав волшебное слово «брать», с кухни подошла "группа захвата". Самому младшему в этой тройке было 64 года. Оглядев своих «орлов», на лицах которых уже светилось ПРЕДВКУШЕНИЕ, Политов ответил:
— Смысла нет! Они ее как «оседлали» так и отпустят! Вот только убедятся, что пациенты именно те, кто им нужен. Ага, Петрович, гляди — уже отпустили!
На экране было видно, как сестричка удивленно крутит головой и хлопает глазами, силясь понять, что её занесло в ординаторскую. Видимо, усилия вспомнить ни к чему не привели, поэтому девушка махнула рукой и отправилась заканчивать установку капельницы.
— Клюнула рыбка то! — с огромным удовлетворением сказал Политов.