— М-ма!
Куинбус Флестрин нахмурился, отставил ногу в сторону, упираясь ею в ступень, потянул назад, выдергивая оружие, и тогда лярва схватила его за щиколотку.
Если бы я забрался выше по ступеням, она бы не достала гнома, а так он все это время стоял прямо над ней.
Собрав последние силы, Ланчи поднялась.
Я увидел удивление на лице Куинбуса Флестрина. Он повис вниз головой.
Ланчи взяла его одной лапой за одну ногу, второй — за другую, а пастью вцепилась в голову.
И разорвала.
3
Языком я попытался выпихнуть пилюлю изо рта, но меня хлопнули по щеке, и я проглотил ее. Очень неприятный вкус, но я хотя бы смог понять, что это. Я открыл глаза и уставился в лицо Лоскутера, ожидая, пока лекарство подействует.
Подействовало быстро — голова эльфа перед глазами почти перестала раздваиваться, боль уменьшилась. Когда я перевернулся, меня вырвало на ступени. Я уперся в них обеими руками, чтобы подняться, левая рука подогнулась, и я упал. Лоскутер обхватил меня за поясницу и помог встать на колени.
— Гномы? — спросил я, разглядывая левую руку, перетянутую моей рубахой.
— Мертвы.
— Они все молчали. Ни разу не издали ни звука. Ты заметил?
— Да.
— Ланчи?
— Мертва.
— Ага. — Я решил, что на ноги лучше не подниматься, и стал взбираться по лестнице, используя колени и правую руку, а левую прижав к животу. — И каменные?..
— Да. Никого, кроме нас.
— Что, и Макинтош тоже?
— Он пропал, — донеслось снизу. — Нигде не видно.
Я обдумал его слова и, добравшись до верхней площадки, пробормотал:
— Хоть что-нибудь хорошо.
Холодно — я ведь остался в одних штанах — и очень тихо. Несколько факелов потрескивали на треногах, их свет смешивался с безумной свистопляской всевозможных оттенков, пробивающихся в реал из Патины. Я глубоко вздохнул и выпрямился во весь рост. Покачнулся, но устоял.
Сундук.
В реале я видел его — обычный деревянный сундук, стенки защищены железными пластинами, крышка закрыта, но замка не видно.
В Патине я видел другое — на месте сундука бил разноцветный фонтан. В глазах зарябило, и я повернулся спиной к сундуку.
Отсюда можно было разглядеть весь зал. Далекий потолок, стены в черных плитах, стрельчатые окна. Небо за ними начинает светлеть. Трупы на полу. Оружие. На ступеньках сидит Лоскутер, его голова чем-то перемотана. Очень тихо, и тишина какая-то гулкая, глубокая.
Я повернулся и раскрыл сундук.
Внутри узкими деревянными планками выложены ячейки, в каждой по заклинанию. В реале видно одно.
Косточки, тельца пятнистых лягушек, засушенные стрекозы, тонкие длинные иглы, суставы, коленные чашечки мелких грызунов, связки клыков, позвонки, отрезанные треугольные уши, хвосты крыс, когти, кусочки скальной породы и каких-то минералов, прозрачные, молочно-белые, рубиновые, изумрудные, индиговые полудрагоценные камешки…
В Патине — совсем другое.
Фонтанчики магии бьют из каждой ячейки, мгновенно возникают и тут же растворяются в разлитом вокруг озере эссенции аналоги кинжалов, зазубренных лезвий, бритв, удавок, арканов, призрачные мечи и копья, пики, колья, щиты с шипами по краям, абордажные крючья, пращи, арбалеты и луки, гастафеты, туры, баллисты, онагры и бриколи, катапульты, фрондиболы и скорпионы, чаны с кипящей смолой, веревочные сетки, картины городов, которые горят от пролившегося с чистого неба огненного дождя, пылают здания, уходят под воду корабли, взрываются горы…
Полудрагоценные камешки — это что-то новенькое, никогда не видел, чтобы штурмовое заклинание привязывали к таким носителям. Я захлопнул сундук правой рукой и взглянул на левую.
Интересно, что глиняная печать с кувшинчика осталась цела — до сих пор зажата в пальцах, торчащих из-под рубашки. Эти пальцы словно закаменели, не разгибаются — я их вообще не чувствую. Я бы сейчас катался по полу и выл от боли, но пилюля Лоскутера здорово помогла. Хотя совсем притупить боль она не могла. Нужна «заморозка», а где ее тут достать?
— Интересно, эльф умер? — спросил я, присаживаясь на край сундука.
— Твой эльф мертв уже много месяцев.
Я посмотрел вниз. Лоскутер сидел на ступенях, ссутулившись, свесив руки между коленей.
— Еще раз…
— Я смог разглядеть только сейчас, когда тащил его от гномов. Да, его медальон означает, что он эльфийский князь. Князь пустынников, у которого не осталось княжества… Но это не важно. Глаза.
— Эти пятна? Я видел их, но…
— Рубиновый тритон, Джанк. Это называется рубиновым тритоном. Слышал?
Я не вскочил с сундука только потому, что не было сил.
— Они были ярко-рубиновые…
— Правильно, чем сильнее цвет, тем это запущеннее. У князя они такие, как бывает перед самым концом.
Горбатые силуэты внизу, под третьим поясом защиты. Настойчивые просьбы Макинтоша отправить Червоточину взламывать третий пояс.
Я покосился на свою изуродованную руку.
Он даже не пытался найти перекупщика для заклинаний — он и не собирался никому их сдавать.
Гномы убили тогда последних песчаных эльфов его племени. Кроме него.
И так обреченного.
А как он удивился тогда, в «Облаке», когда я в шутку сказал, что мне не нужно столько заклинаний, я же не собираюсь…
БОЛЬШОЙ ПРИЛИВ.
Так вот в чем дело!
— Лоск! — начал я, приподнимаясь. — Лоск, он сейчас…
Стрельчатое окно взорвалось осколками; окруженный ими, словно ореолом визжащих снежинок, в зал влетел альфин.
Это разновидность камелопада, только более редкая. Альфины дорогие, летают очень быстро, у них нет горбов, но зато есть крылья и более густая шерсть. Макинтош держался за эту шерсть одной рукой, другой он сжимал веер. Альфин сложил крылья, камнем рухнув вниз, а веер распахнулся. Как я и думал с самого начала, узор оказался красивым — бирюзовые пятна в окружении шафрановых корон. Щелчок, пронзительный свист. Лоскутер прыгнул прямо со ступеней.
Такие веера делают где-то на Востоке, и называются они тессенами. Маленький и не слишком мощный арбалет, но на небольших расстояниях…
Я начал откидываться на сундуке, и все замедлилось: приближался альфин, стрела летела мне в грудь, и рука Лоска возникла откуда-то сбоку. Тонкое смуглое запястье, пальцы сжимаются на древке стрелы, но она предназначена именно для… Это тессена, а потому короткая — пальцы успевают схватить оперение, оно рвется, притормозило стрелу, почти сбило, но не остановило ее совсем.