Словно идущие с разных сторон света узкие дороги вдруг сошлись на перекрестке в широкое скоростное шоссе и продолжали свой путь уже вместе и в одном направлении. Я неожиданно и, пожалуй, впервые с того момента, когда сильные руки моих нынешних товарищей выдернули меня из затопленной ржавой водой шахты «Вервольфа», осознал, что все то, что с нами происходит, должно было произойти именно так, а не иначе!
И что мы на правильном пути…
— Что делать будем? Как думаешь, не пора еще бэтээр бросать? — закончив обозревать окрестности через призматический смотровой прибор и усаживаясь обратно на сиденье, обратился ко мне капитан.
Я оторвался от разложенной на коленях карты, освещаемой падающим сквозь раскрытый люк солнечным светом, и пожал плечами:
— Пожалуй… У ребят уже было время поднять свои «вертушки», так что лишний раз светиться нам ни к чему — машинка у нас уж больно заметная. Только вот куда нам дальше двигать? — Я кивнул на карту. — Смотри: мы уже недалеко от Одессы и, если и дальше будем ехать по этой дороге, попадем прямо в пригород, а туда нам теперь вроде как и не надо. Значит, придется где-то сворачивать и объезжать. А если свернуть тут, — мой не слишком чистый палец уткнулся в бумагу, — то упремся в лиман, который все равно придется объехать. А это, во-первых, большущий крюк, во-вторых, место очень уж неудобное — перешеек между морем и лиманом слишком узкий, и если нас там остановят, уйти можно будет разве что вплавь.
— Значит… — Сергей тоже склонился над картой, — сворачиваем на юго-восток, перебираемся через Днестр и идем по границе с Молдовой — так, что ли?
— Угу. — Я задумчиво почесал небритый подбородок. — Примерно так. Смотри, здесь только один крупный мост есть — возле поселка Маяки, но там мы не пойдем, там нас наверняка уже ждут…
— Почему ждут? — не согласился капитан. — Откуда им знать?
— Да как тебе сказать. — Я и на самом деле задумался. — Предчувствие у меня… нехорошее. Как-то уж очень все тут, в этом мире, взаимосвязано: и Маятник этот, и засада, и то, что не кто-нибудь, а именно мы сюда попали… Я вот думал: слишком уж быстро они на нас вышли (говоря это, я отнюдь не имел в виду милицейского шофера-патрульного — даже если его нашли раньше, чем я надеялся, рассказать, куда мы направились, он все равно бы не смог), понимаешь? Ну не верю я, что они все поезда так же, как наш, досматривали, не могу поверить!
— Хочешь сказать, что они этот поезд ждали?
— Нет, коллега, не так. Мы-то в этом поезде случайно оказались, и о том, что он в нужном нам направлении идет, только ночью выяснили. Так что не именно этот, а все, которые проходили ночью через Винницу и шли в сторону Одессы, понимаешь? Они знали, куда мы двинем, знали — и ждали нас. А раз знали об этом, значит, знают и о Маятнике, вот о чем я сказать хочу.
— Ду-у-умаешь? — с интересом, плавне переходящим в недоверие, протянул Сергей. — И что, уверен?
Я лишь фыркнул в ответ:
— Издеваешься? В чем тут можно быть уверенным? — и, став серьезным, закончил: — Нет, не уверен, коллега, просто чувствую, что оно так. Слишком уж много совпадений. Да и вообще… Сам ведь знаешь — людям нашей с тобой профессии своим чувствам доверять надо.
— Знаю… И согласен с тобой. Так куда нам дальше?
— А дальше — в сторону Измаила, точнее, немного восточнее, вот сюда, видишь, «Вилково» какое-то. — Я указал на вдающийся в море участок суши, разрезанный на узкие «дольки» тремя ответвляющимися от русла Дуная протоками. — А там всего тридцать кэмэ останется, правда, по морю… Ну, типа, вот такой расклад!
— Подходит, — излишне оптимистично согласился капитан — нам все-таки предстояла очень неслабая прогулка не в одну сотню километров. Пришлось слегка подпортить ему настроение.
— Только… Бэтээр-то все равно придется прямо сейчас бросить. И новый транспорт искать. Иначе опять спалимся, — самокритично интонировав слово «опять», напомнил я. — Надо Вовчику свистнуть, пусть место подберет…
Сергей, все еще продолжающий с интересом разглядывать карту, кивнул:
— Добро. Слушай, а может морем рвануть? Так раза в полтора ближе будет.
Услышав последнее заявление, я едва не сверзился с сиденья на пол.
— И как вы себе это представляете, капитан Морган? Захватим какую-нибудь быстроходную шхуну и рванем вдоль берега, горланя старые пиратские песни и попивая добрый ямайский ром? Не, не получится — у нас «Веселого Роджера» нету, а без него никак. Внутренний устав флибустьерской службы не велит, сэр Дрейк, — не удержался я. — И попугая у нас нет…
Капитан обиженно засопел:
— Можно подумать!.. Идиотское, конечно, предложение, только иногда именно такие и проканывают, сам знаешь.
— Знаю, но не в этом случае. Нас или погранцы береговой охраны расстреляют, или с воздуха накроют. Мы несколько часов как на ладони будем — и слепой попадет. Да и что ты захватишь? Прогулочный катер?
— Ладно, проехали… — Сергей встал, повернувшись в сторону водителя. — Нет так нет, считай, я просто предложил резервный вариант. Так что, уходим?
Бронетранспортер бросили только километра через три, совсем немного не доехав до знаменитого еще со времен обороны Одессы поселка Беляевка — Вовчик никак не мог найти «подходящее место». Загнав наконец выручившую нас «восьмидесятку» в придорожные заросли, мы захватили оружие и почти без задержек двинулись в сторону Днестра, оставляя поселок по левую руку и ориентируясь исключительно по карте.
Насчет «почти без задержек» я не оговорился: просто оставить в бэтээре труп Штыря мы не могли — спецназ, как известно, своих не бросает даже мертвыми. А поскольку времени рыть могилу у нас не было, мы просто облили боевое отделение соляркой и, вытащив наружу весь оставшийся боекомплект к башенным пулеметам (лишний салют, пусть даже и в память о погибшем товарище нам не был нужен), подожгли бэтээр, устроив боевому брату короткие диверсионные похороны.
Шли быстро, стремясь по максимуму использовать тот крохотный запас времени, что у нас, возможно, еще оставался. Да и особенно крутиться поблизости от довольно крупного поселка не хотелось: трое грязных мужиков в изодранной одежде и с автоматами — слишком уж приметное и необычное зрелище.
Недолгий тайм-аут в виде комфортной поездки на бронетранспортере закончился, и теперь единственным нашим спасением, как я уже говорил, была скорость. Честно говоря, как ни прискорбно это признавать, попавшая в подобную переделку группа обычно уже списывалась командованием со счетов как не выполнившая задачу и героически погибшая, а выполнение боезадания возлагалось на менее засветившуюся. Что, впрочем, отнюдь не означало отмены полученного приказа… такая вот жестокая философия диверсионной войны.
Но нам полагаться было не на кого. Мы сами себе были и командованием, и основной, и всеми резервными группами…