Правда, узнали мы об этом уже в квартире, когда вариантов к экстренному отступлению как-то не наблюдалось и волей-неволей пришлось общаться с чекистом. А разговор получался, мягко говоря, «веселый»!
Мы-то, дурачки, думали, что являемся в городе этакими «серенькими мышками»… ан, нет! Чужаков довольно тщательно отслеживали и вели за ними самое пристальное наблюдение. Для чего? А на пример дальнейшей разработки, как объяснил нам Наумов. Дело, оказывается, было в том, что властные круги Города давно уже мучительно искали возможность связаться с «Большой землей». В силу некоторых причин, о которых гэбэшник умолчал, жители этого странного местечка не могли его покинуть. Соответственно, вся надежда руководства была на людей, у которых получалось ходить туда-обратно.
Проблема заключалась в том, что люди эти были малоуправляемы и весьма случайны по своему составу. Нелепая прихоть судьбы забрасывала в анклав по большей мере бомжей, пьянчужек и другую такую же бесполезную для контакта с ГБ публику. Именно поэтому Говоров сделал столь головокружительную, по местным понятиям, карьеру. Кстати, Илья со смехом «вставил свои пять копеек», когда поведал нам, что гораздо позднее узнал, что доска объявлений, по которой он пришел на завод в поисках работы, была этакой миной-ловушкой, поставленной на более или менее разумных «пришельцев». Ну, посудите сами: откуда в Городе, где каждый житель был на постоянном и строгом учете, могла появиться проблема с кадрами для рабочих мест? Все было расписано для каждого «аборигена» чуть ли не с рождения!
Илья не смог быть полезен органам в деле установления контактов с соответствующими московскими службами, так как по некоторым причинам (ох уж мне эта чекистская таинственность!!! А то мы не знаем, что его просто «не пускало»!) он не смог вернуться домой, и его «кинули на производство». Кинули, но не забыли: он был прикреплен к куратору, который периодически с ним встречался и… впрочем, как сказал Наумов, для нас это несущественно.
— Да и хрен с вами! — грубо высказался по этому поводу Андрюха, с презрением глядя на армейского дружка. Муромец сконфузился и ушел в другую комнату.
— Зря вы так, — мягко заметил майор, — здравомыслящий человек должен как-то устраиваться, коль уж судьба-злодейка так жестоко с ним обошлась! Отсюда вытекает и тот факт, что у нас тоже есть определенные точки соприкосновения. Вы ведь тоже отнюдь не дурачки? И, поверьте, мы можем быть друг другу весьма полезны.
— Например? — поинтересовался я.
— Да вот хотя бы, — с готовностью повернулся ко мне Наумов, — подумаем вместе о вашем материальном благополучии. Помогая нам, вы сможете и дальше заниматься спокойно своими коммерческими операциями, не встречая препон с нашей стороны. Поверьте, мы располагаем довольно эффективными средствами для того, чтобы прикрыть ваш — как это там принято говорить? — ах да, бизнес! — последнее слово чекист произнес с плохо скрываемой насмешкой.
Меня пронзила внезапно пришедшая мысль:
— А эти ваши, хм, «средства»… не из серии броневичков, что из людей кучку пепла делают?!
— О! Это уже крайняя мера! — Наумов сверкнул белозубой улыбкой. — Для особо, если так можно выразиться, непонятливых! Мы к ним со всей душой, а они знай себе норовят захапать побольше и сбежать. А так, согласитесь, делать нехорошо! — Улыбка превратилась в хищный оскал.
У меня перед глазами вновь встала картина гибели давешних смуглолицых попутчиков. По телу пробежала судорога, а желудок стремительно рванулся по направлению ко рту. Я пулей вылетел из комнаты и, оттолкнув с дороги растерянного Илью, промчался в туалет.
Вернувшись, я обнаружил вполне мирно беседующих Подрывника и Наумова. Говоров по-прежнему сидел в другой комнате и в разговоре не участвовал — это я заметил, когда шел по коридору.
— Проходите, Алексей, проходите — экий вы впечатлительный! — приглашающе махнул мне рукой майор. — А мы вот как раз с Андреем обсуждаем вашу дальнейшую судьбу.
— А что с ней не так? — грубо спросил я. — Убивать нас пока вроде не за что (надеюсь, о наших похождениях на складе гэбэшники еще не в курсе?), — отказываться мы от вашего предложения вроде не пытались, так в чем, собственно, дело?
— А дело, Алексей, в том, что за последний год, фактически сразу после того как открылся тоннель, который связывает Город и Москву, в нашем положении, — Наумов замялся, — кое-что изменилось, и отнюдь не в лучшую сторону. Нарушилось определенное равновесие, и теперь вопрос связи с внешним миром является для нас вопросом жизни и смерти! Именно поэтому мы крайне заинтересованы в сотрудничестве, я подчеркиваю, сотрудничестве с людьми, которые могут нам помочь! Не буду ходить вокруг да около — если я получу отказ, то… — чекист выразительно рубанул воздух ладонью. Тягостное молчание (естественно, наше!) накрыло комнату.
— В общем, думайте, ребятки! — Майор добродушно улыбнулся и полез в карман за папиросами.
Я лихорадочно размышлял над сложившейся ситуацией. Вообще-то слова майора о том, что любой чужак в городе находится под «колпаком», вызывали у меня некоторые сомнения. Это ж какой штат «топтунов» надо иметь местному ЧК? А если вспомнить еще и странное болезненное состояние, в котором пребывают после ночи местные жители, то… Ох, лапшу нам на уши, похоже, вешает многоуважаемый товарищ майор! Пытается вызвать у нас ощущение полной подконтрольности местным спецслужбам, не иначе! «А вот хрен тебе, солдатик!» — вспомнилась мне строчка из «бородатого» анекдота. Не выйдет у вас ни фига, гражданин начальник! Все же мы тоже не лыком шиты: как-нибудь выкрутимся!
— Очень наивные мысли, Алексей, — мягко сказал в этот момент Наумов. Я ошарашенно посмотрел на него: оказывается, майор наблюдал за мной все это время и, похоже, мои размышления не являлись для него чем-то сверхсекретным. — Ваша главная ошибка, — добродушно улыбнулся он, — состоит в том, что остался неучтенным один немаловажный фактор…
— Интересно, какой? — как можно язвительней спросил я (все же такое вот беспардонное копание в моей голове радости не вызывало!).
— А пока вам этого знать не нужно, — осклабился Наумов. — Позволю себе разве что заметить, что здесь, — он многозначительно показал себе куда-то под ноги, — надо быть более внимательным к любой, я подчеркиваю — к любой — мелочи! — Лицо гэбэшника стало на миг неприятно жестким и, я бы даже сказал, хищным. Помнится, столкнулся я как-то на улице с дамочкой, которая выгуливала здоровенного черного терьера: она держала его двумя руками за ошейник и мило убеждала меня, что я могу спокойно проходить мимо них — бобик, мол, не тронет — он добрый! Вот только выражение морды пресловутого «бобика» говорило об обратном: «Иди, иди, дурачок! Сейчас-то я до тебя не дотянусь, но ничего — подойдешь поближе и тогда…»
— За дураков нас держите? — с обидой спросил в это время Андрюха. — Загадки всякие загадываете, намеки заумные делаете… Только ведь и мы вам до зарезу нужны… или нет?
— Ну что вы, — тут же натянул на себя опять маску рубахи-парня чекист, — какие загадки? Так… разные маленькие хитрости и секретики — а куда нам без них? У вас, я думаю, тоже тайн хватает? Вот, к примеру, не расскажете — где это многоуважаемые гости нашего города, — иронический полупоклон не вставая со стула, — пребывали перед тем, как оказаться на заводе у нашего общего друга?