Сказать, что Лика была поражена разворачивающимся на экране действием, – значит не сказать ничего. Нет, она, конечно, знала, что доставленная ею запись содержит совершенно особую информацию, и помнила слова разведчика о том, что все происходящее связано с некой инопланетной цивилизацией, но одно дело слышать, и совсем другое – убедиться, что все это правда. Да и последовавшие за бегством из лагеря события, признаться, порядком притупили ощущение тайны, заставили ее разум свыкнуться с полученным знанием: ну инопланетяне, ну и что с того? Мало ли, может, «офицер Генри» ошибся, может, сделал неправильный вывод из полученных сведений? Девушка неожиданно вспомнила, как когда-то яростно спорила с сестрой, искренне верящей, что человечество не одиноко во Вселенной, доказывая Лидке, что, будь это так, они уже давно нашли бы хоть какие-то подтверждения этому. Получается, они нашли-таки эти самые подтверждения?! Правда, нашли их не они, а противник, но сам факт… Лика несколько раз глубоко вздохнула, буквально хлебнула воздуха, вдруг обнаружив, что от удивления просто забывала дышать.
Разговор с Заком Закхадером тоже оказался записанным, и на этот раз Лика уже не смогла сдержаться:
– Так это же Ларри, Ларри Черногорцев! Тот самый «черный археолог», допросы которого я и переводила! Получается, это именно он обнаружил… вот это, – определения «вот этому» у нее не нашлось, – поэтому его и взяли, поэтому и допрашивали, и пичкали БП, поэтому и… – она хотела сказать «убили», однако, вспомнив, при каких обстоятельствах это произошло, промолчала, с трудом проглотив возникший в горле комок.
– Э… все в порядке? – Чебатурин, пристально наблюдавший за невестой, заметил ее состояние, но не знал, как к ней обратиться: ставшее уже привычным «Ликуся» звучало слишком интимно, а другого обращения в голову отчего-то не приходило. Девушка молча кивнула, больше не проронив ни слова. А действие на экране шло своим чередом, и Ларри, найдя способ воспользоваться инопланетным «лифтом», спускался вниз, чтобы несколькими минутами позже обнаружить таинственный «алтарь» и лежащий рядом с ним крист…
«Нет, этого не может быть! – полыхнуло в мозгу у Лидки. – Ведь это же…»
– Стойте, остановите, господин контр-адмирал, стоп! – закричала она, обращаясь к Чебатурину, как к единственному более-менее ей знакомому.
Сергей Геннадиевич послушно остановил воспроизведение, вопросительно взглянув на младшую Бачинину. Лика вздрогнула, а Неман, мгновенно напрягшийся, словно готовящийся к броску тигр, резко обернулся к ней. Совершенно спокойными остались лишь Главком, сидящий на диванчике рядом со своей кошкой, даже не удосужившейся раскрыть глаза, да сержант Баков.
– Простите, господин контр-адмирал, но мне кажется… кажется… – медленно, будто с трудом выговаривая слова, начала девушка. «Нет, нет, не смей! – зашелся криком в ее голове бесплотный голос. – Не смей, не отдавай меня!» Вдруг сильно закружилась голова, и Лидка, полуоглушенная этим надрывающимся голосом, изо всех сил прижала к ушам ладони и застонала. Политов заинтересованно приподнял бровь, и даже невозмутимый диверсант наконец соблаговолил взглянуть в ее сторону. Очень так задумчиво взглянуть, с прищуром, будто пытаясь увязать увиденное на экране и столь странную реакцию возлюбленной. Шум в голове, ясное дело, тише не стал, и девушка неожиданно разозлилась. – Да ни хрена себе, какая-то фигня стеклянная еще будет мне указывать, что делать, а чего нет! – зло прошипела она, даже не замечая, что говорит вслух. – Тоже мне, телепат долбаный!
Вспышка ярости, как ни странно, помогла, и голос поутих, хоть и не до конца: если мгновение назад она ощущала себя сидящей внутри огромного гудящего колокола, то теперь в голове словно работал небольшой трансформатор, на одной ноте зудящий: «Нет, нет, нет…»
– Возможно, – встряхнув головой, Лидка рывком расстегнула карман выданной в санблоке формы, куда она незаметно переложила драгоценный «волшебный фонарик», – наш противник – и все мы – ищем именно… это? – Она разжала мгновенно ставшую влажной ладонь, на которой лежал тускло отблескивающий кристалл. Присутствующие в каюте замерли, и девушка, машинально вытирая рукавом невесть отчего вспотевший лоб, пояснила: – Я нашла его на чердаке в доме посреди леса, где мы ночевали… наверное, это и был дом того человека… – Она кивнула в сторону замершего на паузе голоэкрана и вдруг с болью в голосе простонала. – Да заберите ж его, пожалуйста… кто-нибудь заберите… я… я не могу сама его отдать!
Среагировавший первым Данила сделал два плавных, слившихся в один шага, взял с Лидкиной раскрытой ладони кристалл и молча отдал его Неману, оказавшемуся ближе всех. Девушка сделала шаг назад и обессиленно опустилась, практически рухнула, в кресло, на подлокотнике которого уже сидел Баков. Парень ободряюще подмигнул и обхватил ее дрожащую кисть своей широкой теплой ладонью, которую Лидка благодарно сжала своими тонкими пальцами, и диверсант вдруг почувствовал огромный прилив нежности к этой сильной – и одновременно такой слабой девушке! А Лидка удивленно прислушивалась к своим ощущениям: ее отпустило. Вообще отпустило, будто и не было никогда ни этого голоса, ни непонятной зависимости от кристалла, ни самого этого идиотского кристалла. Осталась лишь пустота и необъяснимая, до головокружения, легкость в голове. Было ли это следствием того, что она отдала кристалл, или того, что Данила был рядом? Неважно. Просто хорошо, что он есть, что она больше не одна. Наверное, если бы он все время держал ее за руку, у нее и вовсе не возникло бы этой дурацкой зависимости от, как выяснилось (с ума сойти можно!), чужого устройства…
Контрразведчик, выйдя на освещенное место, внимательно осмотрел странный предмет, едва ли не против воли прислушиваясь к своим ощущениям, однако ничего необычного при этом не испытал. Просто кристалл – или, скорее, нечто, чему придали форму кристалла, зачем-то еще и оплетя и снаружи, и внутри какими-то тоненькими блестящими проволочками. Неужели девчонка права, и противнику нужно было именно ЭТО?! И неужели ЭТО может изменить ход войны или даже вовсе положить ей конец?! Или главное все-таки сам подземный зал, координаты которого у них – спасибо агенту «Рону» – теперь есть?
И тут Лику пробрало. Она смеялась так, как, наверное, не смеялась никогда в жизни; смеялась и не могла остановиться. Ее смешило обеспокоенное лицо Чебатурина, решившего, что у нее началась истерика; смешили вытянувшиеся лица сестры и Данилы; смешил растерянный взгляд контрразведчика и непонимающий – Главкома; смешила испуганно приподнявшая голову Маркиза, из-за спины которой выглядывала мордочка крохотного бело-рыжего котенка…
Однако больше всего ее, конечно же, смешил идиотизм ситуации в целом: у нее, старшей сестры, была с собой информация о том, из-за чего началась война, а у младшей – то, с помощью чего ее можно прекратить. Обе они по много раз могли погибнуть, попасть в плен или даже просто потерять драгоценные вещицы, но этого не случилось, они доставили их куда следует, и…
…и за все это время они так и не раскрыли друг другу всех подробностей, разведчицы хреновы!!!
Лицо у Чебатурина стало совсем уж озабоченное – похоже, контр-адмирал всерьез решил, что его невеста двинулась от перенапряжения мозгами. Лику это в какой-то мере даже обрадовало, а то прямо было немного завидно: Данила вон глядит на свою Лидку, а ее Сережа – исключительно на Главкома. И озабоченность его тоже выглядела очень смешно, но, пожалуй, пора было остановиться. Да и Неман как-то уж больно нехорошо нахмурился… Ладно, действительно хватит – Лика, сделав над собой титаническое усилие, перестала смеяться.