Контрразведчик с довольным видом кивнул в ответ:
– Примерно это я и хотел услышать, Лидия Станиславовна! Более того, специалисты из нашего научного отдела пришли к подобному же мнению: найденный вами артефакт обладает определенными способностями к мнемовоздействию. Первым его носителем был покойный Черногорцев, который и спрятал его на чердаке, вторым – вы. Именно потому вас и ввели в состав будущей экспедиции. Конечно, мы не знаем, отчего археолог так легко с ним расстался – насколько я понял, наблюдая за вашими мучениями, преодолеть его пси-воздействие не так просто, но, тем не менее, это так.
– Может, он просто не носил кристалл с собой, а спрятал где-то, в рюкзаке, например? – предположила Лидка. – У меня-то он все время был при себе, в кармане комбеза.
– Вполне возможно. Кстати, открою маленький секрет: наши научники уже определили, что мощность его воздействия обратно пропорциональна расстоянию до объекта, э-э, приложения этого самого воздействия. Кроме того, оно обладает определенной избирательностью, так что Черногорцев мог просто не попасть в число «зависимых» – как, например, я или Сергей Геннадиевич. Или вы с археологом просто относитесь к слишком уж разным психотипам. Да и вот еще что: чтобы избежать в дальнейшем расхождения в терминах, оговорюсь: весь подземный комплекс отныне решено называть «артефактом», а найденный вами предмет – «ключом». Специалисты предложили это название, исходя из анализа голозаписи – тот куб, что Черногорцев обнаружил в подземном зале, имеет на поверхности нечто, по всем параметрам напоминающее порт или гнездо для введения «кристалла», отсюда и этот термин.
Помолчав с полминуты, Неман продолжил, глядя отчего-то на Бакова:
– У кого-нибудь есть дополнения к рассказу старшего лейтенанта или собственные наблюдения, предположения?
Данила, верно истолковавший, кому адресован вопрос, пожал плечами:
– Трудно сказать. Когда мы осматривали дом, я ничего особо интересного не заметил, хотя мне и показалось, что уже после ухода хозяина – или одновременно с ним – там кто-то побывал. Причем этот «кто-то» очень старался скрыть все следы своего пребывания – видимо, контрразведка Корпорации планировала еще как-то использовать хижину, но затем их планы изменились.
– А почему «хижину»? – искренне удивился особист.
Улыбнувшись, Баков пояснил:
– Да просто стены там были деревянными, а крыша – покрыта вязанками листьев, оттого и пришла в голову эта самая «хижина». Собственно, по дому и остальной части нашего путешествия у меня все. Гораздо больше меня смутило кое-что из рассказа Лики.
– Да? – мгновенно напрягся Илья Юрьевич.
– То, что ей относительно легко удалось сбежать из лагеря, я еще могу допустить – в конце концов, насколько я понял из рассказа, это все же был не полноценный концлагерь, а скорее охраняемый фильтрационный пункт. Ни настоящего периметра из нескольких слоев заграждений, ни КСП и запретной полосы, ни вышек охраны, ни особо сложных техсредств наблюдения. Они даже сам лагерь на внутренние зоны не разбили, раз заключенные так спокойно по территории бродили. Да и шлюзы на входе-выходе тоже весьма условны: всего двое ворот да один пост охраны – это же несерьезно. Ну и плюс помощь нашего агента и его людей и спровоцированное им восстание заключенных, конечно… меня смутило другое. Почему ее не изолировали от остальных ни после начала допросов Черногорцева, ни после его смерти? Ведь по логике, любой, кто хоть как-то контактировал со столь ценным источником информации, должен содержаться отдельно и под охраной? Хотя бы в штрафном изоляторе каком-нибудь? – Сержант виновато улыбнулся побледневшей журналистке: мол, извини, я тебя, конечно, ни в чем не подозреваю, но сама понимаешь…
Неман же, наоборот, расслабился, по крайней мере внешне:
– А, ты об этом… Вот тут ты не совсем прав. Во-первых, нашему агенту мы полностью доверяем, так что госпожа Бачинина может не волноваться. – Контрразведчик ободряюще взглянул на до предела напряженную Лику. – Да и сделанная археологом запись признана нашими специалистами стопроцентным оригиналом, что полностью подтверждается полученными нами несколько часов назад сведениями о его компаньоне Заке Закхадере, убитом спецслужбами МФК в собственном доме. А во-вторых, благодаря все тому же «Рону» контрразведка Корпорации так и не узнала, обнаружил ли Черногорцев то, что их интересовало, или не обнаружил. Ведь они не нашли голозапись, сделанную его коммом, – как и сам комм. Они лишь предполагали, что он мог найти артефакт, но не знали этого наверняка. Нет, конечно, он в любом случае оставался для них ценнейшим источником информации, но и не настолько, чтобы носиться с Ликой как с писаной торбой – ее, по сути, просто использовали втемную. Что-то еще?
– Нет, больше ничего, – покачал головой Данила. – Во всем остальном я, в некотором роде, поучаствовал лично.
– Добро, – кивнул Неман, выключая диктофон. – Тогда посидите здесь, сейчас вам принесут кофе и что-нибудь перекусить, а я вернусь примерно через полчаса, – каперанг пружинисто поднялся на ноги и вышел.
Лика немедленно повернулась к сержанту. Вид у нее при этом был такой, что Баков, не дожидаясь, пока она откроет рот, шутливо поднял руки вверх:
– Если ты собираешься спросить, подозреваю ли я тебя в чем-то, то мой ответ «нет». Хотя бы потому, что я слишком хорошо знаю характер твоей сестренки: вербовать таких, как вы, – заведомо провалить все дело. Также позволь сразу ответить и на второй незаданный вопрос: я не мог не сказать того, что сказал, просто потому, что на кон сейчас поставлено слишком многое, и мы должны исключить любые случайности, например использование тебя втемную спецслужбами Корпорации. Как говорят в дурных голобоевиках: «Ничего личного, детка!»
Девушка фыркнула и впервые за последний час улыбнулась:
– Ладно, проехали. Данил, а как ты считаешь, меня в эту экспедицию возьмут? Лидку вон взяли, тебя наверняка тоже, а я? Столько всего пережила – и буду сидеть на корабле?
Сержант пожал плечами, поудобнее устраиваясь в кресле:
– Конечно, возьмут, куда денутся? Нас теперь до самого окончания всей этой бодяги будут вместе держать, так что Патрику еще повезло. Эх, и почему я себе тоже пару ребер не сломал?
– Неужели ты не хочешь лично увидеть все это?! – искренне удивилась девушка. – Ведь это, можно сказать, первый контакт с нечеловеческим разумом!
– Знаешь, – глядя в сторону, задумчиво пробормотал диверсант, – кроме всего прочего, моя работа еще и убивает любую тягу к романтике. И во всем этом, как ты выразилась, «контакте» я вижу лишь одну положительную сторону: возможность прекратить войну. Остальное мне как-то, – парень сделал рукой неопределенный жест, – глубоко и далеко побоку.
– Даня, – уже давно ерзающая в кресле Лидка решила, что сейчас самое время задать мучивший ее вопрос, – а можно спросить?
Сержант взглянул на девушку с искренним интересом:
– Ого! Мать, если ты не просто назвала меня «Даней», а еще и попросила разрешения задать вопрос – это явно не к добру. Так сказать, настораживает. На уме почему-то крутятся всего три варианта: «Не был ли я женат», «Нет ли у меня подружки на стороне» и «Какое у меня звание, а то сволочь Шрам так этого и не сказал». Угадал?