Звонила мама. Она задавала какие-то вопросы, интересовалась Лениными делами и здоровьем, а дочь, впервые в жизни, была не рада материнскому звонку. И думала лишь о том, как бы побыстрее окончить разговор. А то вдруг все-таки из больницы перезвонят, по поводу Кирки…
— Доча, ты что, заболела? — мамин голос звучал испуганно. — Или у тебя что-то случилось? Сорвалась так неожиданно, в город рванула, едва вещи собрав, даже свой любимый фен забыла и плойку… Что произошло-то? Почему не объяснила?
Вот только не хватало ей сейчас выкладывать все подробности, ага! Тогда еще и мама спать не будет. Но ведь почувствовала что-то, не просто ж так позвонила среди ночи-то… Блин, что ж придумать-то?
— Нет, мамочка, у меня все в порядке. Абсолютно.
— Елена, не лги! Когда у тебя все в порядке, у тебя не бывает такого голоса… Доча, скажи мне, что произошло? Может, мне приехать?
Ну да, вот только мамы сейчас и не хватает для полного счастья! Супер! Жених в коме, завтра его родители приедут, она одна в его квартире — и родная мама для полного счастья…
— Мамуль, у меня все в порядке, — твердо ответила Лена. — Честное слово. Просто… просто тут работу одну надо очень срочно сделать. Неожиданно работа нарисовалась, за деньги. Я и в прошлую ночь почти не спала, и в эту, наверное, не буду… и Кирюша мне помогает, бедный…
Лена жутко не любила врать, тем более матери, да еще и поминая при этом лежащего в реанимации любимого, но это был как раз тот случай, когда правду говорить категорически не следовало. Ни в каком случае.
— Работа? — Мама, судя по голосу, не очень-то поверила, что было и не удивительно, поскольку девушка старалась ей никогда не врать. Наверное, чуткое материнское ухо просто не могло не уловить фальши.
— Мам, ну, честное слово, ничего не произошло! Я просто взялась за одну работу, для второкурсника с нашего факультета. За деньги. У него богатые родители и серьезный «хвост», который нужно срочно сдать до сентября. Не сдаст, вылетит из универа, вот и весь секрет. Мне что, двести долларов лишние? Да это полдороги нам с Киркой в Крым!..
Мама, кажется, все-таки успокоилась.
— Ну, ладно. Если за деньги, то конечно… Но если вдруг что…
— Мамуль, если у меня что-то случится, я сразу же тебе позвоню!
Мама, наконец, поверила. И быстро свернула разговор, чтобы не мешать дочери зарабатывать деньги на поездку к Черному морю…
Девушка же, тоскливо взглянув на часы и тяжко вздохнув, побрела к дивану.
Примостившись в уголке, Лена свернулась, как любила делать в далеком детстве, калачиком и мгновенно провалилась в тяжелый сон, позабыв выключить в комнатах и на кухне свет…
Интерлюдия
За окнами было темно. И в кабинете тоже было темно, лишь мягко светился монитор работающего компьютера. Два человека, один постарше, другой помоложе, сидели друг напротив друга за столом и пили коньяк. Настенные электронные часы показывали без четверти одиннадцать; казалось, рубиновые цифры высвечиваются прямо на стене. Кроме них в двухэтажном офисном здании никого не осталось, только охранник на первом этаже, дремавший в кресле у своего, подключенного к местному телеканалу, монитора. Помимо бокалов и бутылки коньяка на поверхности стола стояла лишь полупустая тарелка с нарезанным тонкими, уже успевшими подсохнуть ломтиками лимоном и заполненная окурками пепельница.
— Что думаешь, Костя? — негромко спросил тот, что постарше. Глубоко затянувшись, он зашелся в приступе негромкого застарелого кашля курильщика. Раздраженно выругавшись, затушил наполовину выкуренную сигарету. — Получилось у нас?
— А, пожалуй, — кивнул головой Рысенко. — По крайней мере, в первой части. «Слияние» сработало именно так, как и планировалось, все десять ребят сейчас там, в прошлом. Информационные пакеты пока активировались только у пятерых, но это ничего еще не означает. Психотехники утверждают, что задержка может объясняться чем угодно — личностной акцентуацией характера реципиента, его эмоциональным состоянием на момент подселения сознания-донора, контузией… короче, они еще много чего говорят, не вижу смысла перечислять… — главный программист пожал плечами и, сделав небольшой глоток коньяка, бесшумно поставил бокал на столешницу.
— А сами ребята? Ну, в смысле, здесь?
— Я ж вам отправил сводку, утром еще? — удивленно поднял голову Рысенко. Стильные очки легонько бликанули в размытом мониторном свете, словно легендарное пенсне «лучшего кризисного менеджера всех времен». — Легальной опасности ни для кого нет, на данный момент все десятеро помещены в клиники. Наши юристы уже связались с родственниками относительно компенсации ущерба и покрытия затрат на лечение. В моем файле есть все адреса, и домашние, и лечебных учреждений. Если будет нужно, мы…
— Да читал я, читал, конечно, — перебил собеседника Ларушев. — Просто, как ни крути, втемную мы их использовали, ведь, пока инфопакеты не сработают, они и подозревать ни о чем не будут. А после? Окончательный-то выбор, как поступить, им самим сделать предстоит, и отчитываться за него они только перед собственной душой станут. Или помочь предкам, или… И потому тяжело, Кость, на душе, ох, как тяжело! Мне сегодня Кирюхин отец звонил, почти час проговорили, а я ведь его с самого рождения знаю.
— Кого? Отца? — совершенно искренне не понял тот.
— Да Кирилла же, при чем тут Сергей?! С Сергеем мы просто учились на параллельных, дружили даже, пока он не уехал. Парень-то меня почти не помнил, конечно, они в Москву перебрались, когда ему лет пять было. Ох, как неудобно… И зачем я ему тогда предложил участвовать в проекте?
Виктор Александрович горестно махнул рукой и залпом допил коньяк, опустив бокал на стол куда как более громко, нежели Рысенко, едва не разбив хрупкую посудину. Насколько программист мог судить, эта бутылка была для шефа уже не первой за сегодня.
— Так ведь лучший игрок, между прочим, — негромко ответил Константин, не глядя на Ларушева. — Не удивлюсь, если он — единственный, кто хоть чего-то реально добьется…
— Хотелось бы верить, — негромко пробормотал тот. — А вообще, как думаешь, если у нас все получится, как это будет, гм, происходить?
— А я почем знаю, Вик Саныч? Фантасты, вон, пишут, что изменения реальности не бывают мгновенными; что, мол, развиваются лавинообразно, но лишь спустя определенное время от момента, э-э, приложения воздействия. Или от точки бифуркации. Ну, где-то так.
— Ладно, наливай, все равно ни к чему мы с этим разговором не придем. Кстати, а как там наши оппоненты? Зашевелились?
— Молчат пока, хотя ребята, что Сеть мониторят, отмечают определенный, так сказать, интерес. Да и мой человечек в главном управлении этот самый интерес тоже подтверждает, еще утром мне с левого ящика пару строк отписал, как и договаривались. Ну, иносказательно, разумеется. Конкретных подозрений у них пока нет, но боюсь, когда сведения о десяти впавших в кому игроках попадут в газеты или Интернет, они быстро два и два сложат. Мы, конечно, работаем по родственникам, но это лишь вопрос времени, сами понимаете. Что-то в любом случае вскоре наружу выйдет, ну а там уж — только вопрос времени. Если у них найдется толковый аналитик — а он, ясное дело, найдется — они довольно быстро свяжут нас со «Слиянием». И придут поздороваться…