Он встал, пересек комнату и нажал кнопку переговорного устройства.
– Да?
– Хелло!
Голос женский.
Лэйни тронул пальцем маленький, вмонтированный в дверной косяк экранчик и увидел женщину. Брюнетку. С челкой. Блэкуэллову техничку. Он нажал кнопку замка, а затем распахнул дверь.
– Ямадзаки решил, что нам с вами нужно побеседовать, – сказала женщина.
Она успела переодеться в черный костюм с узкой юбкой и черные чулки.
– А чего ж вы фургон-то не покупаете? – поинтересовался Лэйни, пропуская ее в комнату.
– Уже купила. – Нежданная гостья прикрыла за собой дверь. – Если уж эта контора решила швырять деньги, она будет швырять деньги. Как правило – не туда, куда надо. – Она взглянула на экран, на Реза, который все еще продирался сквозь джунгли, отмахиваясь от комаров и шлифуя свежесочиненную мелодию. – Домашнее задание?
– Ямадзаки.
– Арли Маккрей. – Брюнетка открыла маленькую черную сумочку и протянула Лэйни визитку. Имя, фамилия, четыре телефонных номера, два адреса, оба электронные. – А у вас есть визитка, мистер Лэйни?
– Колин. Нет. Нету меня визитки.
– Обратитесь к портье, он вам мигом сварганит. Здесь у каждого есть визитка.
– Правда? – Лэйни положил карточку в карман рубашки. – А почему же Блэкуэлл не дал мне свою? И Ямадзаки тоже.
– У каждого за пределами конторы «Ло/Рез». Непременный предмет туалета, как носки.
– Носки у меня есть. – Лэйни указал на бельевую корзинку. – Есть желание посмотреть английский документальный фильм о «Ло/Рез»?
– Нет.
– Не хочется вырубать. Он же узнает.
– Можно убавить громкость. Вручную. – Арли подошла к телевизору и прикрутила ручку.
– Специалистка, – восхитился Лэйни.
– Вооруженная фургоном. И горой оборудования, от которого ни на грош толку.
Она села в одно из двух кресел и закинула ногу на ногу.
– Не ваша вина. – Лэйни сел во второе кресло. – Вы обеспечили мне доступ к данным. Вот только не те это данные, с какими я могу работать.
– Ямадзаки рассказал мне, что за штуки вы вроде бы как умеете делать. Я ему не поверила.
– Не поверили так не поверили, – пожал плечами Лэйни. – Ничем не могу помочь.
На внутренней стороне ее левой икры белели три нарочито примитивных оттиска улыбающегося солнца.
– Они прямо вытканы. Каталонская мода.
– Надеюсь, – сказал Лэйни, – вы не попросите меня объяснить, за что эти люди мне платят. За какую такую планируемую работу. Я и сам этого не знаю.
– Не беспокойтесь. Я здесь последняя спица в колеснице. – Арли поменяла ноги. На правой икре солнечных дисков не было. – Лично мне платят сейчас за то, чтобы я определила, что можем мы дать вам из того, что позволит вам сделать то, что вы, как предполагается, можете сделать.
Лэйни взглянул на экран. Теперь шли кадры, снятые на каком-то концерте. Рез приплясывал и беззвучно пел в радиомикрофон.
– Вы ведь видели уже этот фильм, верно? Все эти «сино-кельтские» заморочки в интервью, неужели он это всерьез?
– Вы с ним еще не встречались?
– Нет.
– Трудное это дело, определить, что у Реза всерьез, а что нет.
– Но как может существовать этот самый «сино-кельтский» мистицизм, если у китайцев и кельтов нет общей истории?
– Дело в том, что Рез наполовину китаец, наполовину ирландец. И если есть хоть что-то, к чему он относится с полной серьезностью…
– Да?
– …то это Рез.
Поющего в микрофон Реза сменил на экране Ло со своей гитарой. Крупный план пальцев, бешено бегающих по черному блестящему грифу. Чуть раньше почтенный британский гитарист, облаченный в восхитительный твидовый костюм, вещал, как они ну никак не ожидали, что из недр тайваньской попсы явится миру новый Хендрикс. Так они же вроде и первого никак не ожидали.
– Я уже слышала, как это с вами все случилось, – сказала Арли Маккрей. – Ямадзаки меня просветил. Но не до конца.
Лэйни прикрыл глаза.
– Передача так и не пошла в эфир. «Без Тормозов» забросили этот проект. Почему?
Он взял за обычай завтракать на берегу небольшого овального пруда, за невзрачными дощатыми домиками – позднейшим добавлением к «Шато», как сказал Райделл. Блаженные минуты, когда он принадлежал самому себе, заканчивались с появлением Раиса Дэниелза, что происходило, как правило, где-то поближе к концу большого, на три чашки, кофейника, перед яичницей с беконом.
Дэниелз подходил к его столику «легким, пружинистым шагом», иначе, пожалуй, и не скажешь. Лэйни был склонен связать эту козликовую резвость с употреблением наркотиков, чему не имелось ровно никаких доказательств. Более того, Дэниелз вообще не был замечен в пристрастии к каким бы то ни было излишествам, если не считать бессчетного множества чашек декофеинизированного эспрессо с завитками лимонной цедры. Он предпочитал мягкие, крупной вязки костюмы и рубашки без воротничка.
Этим утром Дэниелз был не один, и Лэйни сразу заметил, что шагает он скучно, без настроения, что во всем его облике чувствуется какая-то горестная обида, даже всегдашние черные очечки казались сейчас тисками, болезненно сжимающими исстрадавшуюся голову. Его спутником был седовласый господин в темно-коричневом, консервативного покроя костюме, обветренный и загорелый, с внушительным рубильником, выпирающим из огромных, Чуть не в пол-лица, солнечных очков. На ногах этого колоритного персонажа были черные, аллигаторовой кожи сапоги «увези меня на ранчо», в руках – видавший виды портфель из дубленой, потемневшей от времени кожи; порванная когда-то ручка портфеля была аккуратно замотана проволокой типа той, какой на плантациях увязывают кипы хлопка.
– Лэйни, – возгласил, подойдя к столику, Райс Дэниелз, – это Аарон Персли.
– Да ты не вставай, сынок, – сказал Персли, хотя Лэйни и в мыслях не имел вставать. – Вон же, там этот парень несет тебе завтрак.
Со стороны дощатых домиков шел один из монголов-официантов с подносом. Персли сел на белый, из гнутых металлических трубок стул и раскрыл свой заслуженный портфель. Официант подал Лэйни яичницу. Лэйни подписал счет, добавив пятнадцать процентов чаевых. Персли перебирал содержимое своего портфеля. На каждой его руке было по шесть колец, некоторые – с бирюзой. Лэйни никогда еще не видел, чтобы человек носил при себе столько бумажных документов.
– Вы адвокат, – сказал Лэйни. – По телевизору.
– И во плоти, сынок, и во плоти.
Персли регулярно появлялся в программе «Копы влипли», а до того прославился, защищая всяких знаменитостей. Дэниелз так и не сел, он стоял за спиной Персли в не характерной для себя позе, уныло ссутулившись и засунув руки в карманы.