— Дичь какая, а?
Цвания вернулся за стол и попытался организовать атаку. Крылов, даже без дополнительных переговоров, поддержал врага, но Копытов проявлял чудеса осторожности: пасовал, когда Давид и Никита были готовы поднимать до неба, или, если был уверен в крепости, много ставил в первом же круге, вынуждая соперников проигрывать большие суммы. Еще через час возле Сватова оказался Крылов.
— Сергей, что за ерунда? Откуда взялся этот хмырь?
— Разве вы его не проверяли?
— Знаешь, сколько мы ему уже проиграли?
— Девятнадцать миллионов, — прикинул Сватов. — Вы почти сравнялись.
— Ты смеешься?
Сергей понял, что Крылов на взводе, и выдержал небольшую паузу, чтобы ответ прозвучал более серьезно:
— Никита, на самом деле я просто не знаю, что делать. Такой сценарий не рассматривался. Ты и Цвания классные игроки, у вас было дикое преимущество в средствах, и вы позволили ему вывернуть вам руки.
— Мы слишком долго играли друг против друга. Он воспользовался этим.
— А я-то что могу сделать?
— Ты понимаешь, что он может выиграть?!
— Давай я отвернусь, вы его убьете, поделите деньги и продолжите игру вдвоем, — взорвался Сватов. — Я не знаю, что еще предложить, Никита! Не знаю! Но если он у вас выиграет, я обеспечу его безопасность. Потому что вы сами его привели, сами провозгласили равенство игроков и сами проиграли ему такие деньги!
— А ты действительно отвернешься? — помолчав, поинтересовался Крылов.
— Спроси у Давида о той армии, которую представляет наш красноголовый друг, а потом решай, — махнул рукой Сергей.
Никита отправился к Ахметову, а возле Сватова вырос Копытов:
— Эта… хозяин, я подумал, денег нормально сделал. Ты свои фишки взад бери, а мне наличные. И мешки тоже, а то в своем чемодане я столько не увезу.
Контейнер, до сих пор блаженно сосавший виски, лежа в кресле, покивал из-за плеча начальника:
— Типа, хозяин, если у тебя есть броневик для денег, то мы можем его арендовать на время.
Сватов вздохнул:
— Федор Федорович, вы помните, что я вам рассказывал об этой игре?
— Крупняк игра, — наморщил лоб Копытов. — Большие ставки.
— Все правильно. Вы помните, я говорил, что эти господа готовы поставить миллионы?
— Я уже миллионы выиграл, — осклабился Федор Федорович. — Не хочу с них штаны снимать дальше. Пущай у них тоже немножко денег останется. Я добрый.
— Нюанс заключается в том, что с этими миллионами уйдет один человек. — Глаза Сватова стали ледяными. — Будет один победитель. Так они решили перед игрой.
— А остальные?
— А остальные уйдут без штанов.
Копытов глотнул виски:
— А если я не хочу так?
— Вас никто не спрашивает, — пожал плечами Сергей. — Таковы правила.
— То есть мне надо выиграть у них все? — Федор Федорович прикоснулся пальцами к груди.
— Да, — подтвердил Сватов. — Или все проиграть.
— Ну, я предлагал им расстаться по-хорошему! — Копытов вернулся за стол, а Контейнер, сбегавший за очередной бутылкой, — в кресло.
— Что будем решать?.. — Приложив огромное усилие, Копытов не закончил вопрос привычным «мля».
Цвания угрюмо посмотрел на врага. И поймал себя на мысли, что больше всего на свете мечтает врезать по татуированной физиономии везунчика. По красной бандане хочется врезать! По дурацкому смокингу! Давид не сомневался, что Крылов испытывает к красноголовому схожие чувства и переполняют Никиту те же желания. Но ведь как всех прижал! И ведь не жульничал! Не шулер Федор Федорович, совсем не шулер, в этом Цвания был уверен на сто процентов. Потому что Чех сдавал честно. До этой партии.
— Хочешь порешать все быстро? — Давид перевел взгляд на Никиту. — А ты что скажешь?
Клоун в смокинге в очередной раз приложился к фляге.
Крылов потрогал свои карты. Пять бумажных прямоугольников, выложенных в ряд. Он менял две карты, долго изучал пришедшие, прежде чем присоединить к остальным, и с тех пор даже не смотрел в их сторону.
В отличие от Цвания, Никита уже прошел стадию «горячей любви» к Копытову, и к нему вернулась способность рассуждать хладнокровно. Тенденция Крылову не нравилась: Федор Федорович не прекращал выигрывать, и решать эту проблему следовало как можно быстрее.
— Твои шестьсот, — задумчиво протянул Никита. — И два миллиона сверху.
Давид вперился взглядом в Крылова. Услышавший цифру Зелински уважительно покачал головой и подошел к столу. У Чеха задрожали руки. Побледневший Ахметов встал за спиной Никиты. Сватов оказался между ними и Цвания. Контейнер замер позади Копытова. В углу мирно похрапывал Геннадий Моисеевич.
— Ва-банк? — хрипло спросил Давид.
— Может, не все захотят?
— А если все?
Крылов пересчитал свои фишки, прикинул ставки:
— Двадцать миллионов и пятьсот тысяч.
Цвания быстро собрал столько же и двинул их в центр стола:
— Поддерживаю.
Под пристальными взглядами всех собравшихся вокруг стола Копытов дважды проверил свои сбережения. Аккуратно выкладывал фишки, шевелил губами, припоминая сделанные ставки…
— Двадцать миллионов и четыреста шестьдесят тысяч. Не думаю, что такая мелочь…
Никита и Давид переглянулись, и на их лицах появились улыбки:
— Федор Федорович, надо поставить еще сорок тысяч.
— Иначе, вы проиграли.
— Уберите из своих ставок лишнее, — предложил Копытов. Он еще не понял, насколько сильно его не любят.
— Я не хочу убирать, — ехидно произнес Крылов.
— Я тоже.
— Как насчет денег?
Сватов неодобрительно покачал головой. Сергей не испытывал восторга от успехов красноголового пьяницы, но метод, каким собрались убрать везунчика, Сватову не нравился гораздо больше. Тем не менее он промолчал.
— Кто-нибудь займет? — тихо поинтересовался уйбуй. Желающих не нашлось.
Ахметов облегченно вздохнул, и тут… Контейнер подскочил к шефу сзади, обхватил его голову руками и принялся горячо шептать что-то в ухо. Речь Контейнера продолжалась не меньше двух минут, звучала довольно громко, но уж больно он торопился, окончания глотал, неправильно расставлял ударения, в общем, не по Розенталю шептал Контейнер, а как придется. Да и дикция оставляла желать лучшего. Так что в результате, несмотря на все старания, присутствующим удалось расслышать только «трындец!» и «спятил, мля?». Объективности ради добавим, что эти слова повторялись очень часто.