— А-а…
Развязный Алекс стал окончательно неприятен. Шумный, невоспитанный, пахнущий пивом… к тому же его глазки весьма откровенно ощупывали фигурку девушки, а волосатая рука так и норовила прикоснуться к ее плечу.
«Скорее всего, он еретик… или несчастный человек, заблудившийся в этом сатанинском городе. — Внезапно Нине стало жаль лохматого сорокалетнего мальчика. — Я помогу тебе спастись!»
Да, она поможет, ведь именно об этом говорил Глеб. Сам Глеб! Нина едва поверила, когда он встретил ее в маленькой келье скита. Настоящее счастье.
Он держал ее за руку, и они разговаривали два часа! Глеб говорил о Боге, о служении, об истинной вере, и его слова проникали в самую душу девушки. «Мы обязаны спасти их. Мы обязаны дать им свет истинной веры. Даже жертвуя собой. Ведь суть нашей жизни в служении…»
— Так как насчет кофе? Ты где живешь?
— Поговорим позже, — девушка заставила себя улыбнуться, — после конференции.
— Договорились! Сразу после фуршета.
Представители одной из двух древнейших профессий не оставили без внимания появление главных героев: правила игры все знали. И когда невысокий Борис и важный, с распушенной бородой Феофан вышли в зал, их встретили достаточно громкие аплодисменты. Камеры зажужжали, софиты вспыхнули, Осиновский улыбнулся, а запахи из подсобки стали гораздо явственнее.
— Добрый день, господа! — Опытный Борис уселся так, чтобы все видеокамеры снимали его анфас. — Заявление, которое мы хотим сделать…
И в этот момент зал погрузился во тьму.
Погасли не только стационарные лампы и софиты, выключилось все: видеокамеры, диктофоны, мобильные телефоны, выключились, словно повинуясь чьей-то злой воле. Журналисты удивленно переглядывались, техники лихорадочно тыкали пальцами в мертвую аппаратуру, операторы ошеломленно таращились на севшие аккумуляторы видеокамер.
— Что происходит? — Борис злобно посмотрел на Кселимана, тот развел руками. — Убью, мерзавец!
— За что?
— Это он, — губы Феофана подрагивали. — Не знаю как, но это сделал он.
К столу подлетел кто-то из служащих:
— Резервное питание не работает: генераторы не запускаются.
— Ты уволен! — Борис яростно сломал лежавший на столе карандаш. — Всех выгоню, …! Зажрались, суки! Директора сюда!!
О прямом эфире можно было забыть, о съемке — тоже, по крайней мере на какое-то время, журналистам оставалось только записывать.
— Сделаем заявление, — прошипел Борис. — Его передадут в редакции, и дикторы пустят информацию текстом, картинку дадим потом.
— Напрасно, — пробормотал Феофан. — Не поможет.
— Хватит ныть, речь толкай. Кселиман, быстро построй ребят.
Помощник захлопал в ладоши:
— Господа! К сожалению, по техническим причинам наша пресс-конференция немного задержится. Но митрополит Феофан желает сделать заявление и требует, чтобы оно было озвучено в ближайших же выпусках новостей.
— А телефоны здесь работают?
— Заработают. Записывайте.
Кселиман кивнул. Феофан вздохнул, медленно оглядел зал и…
Никто не знал, как в помещении оказался переносной телевизор — смысла в его наличии не было никакого. Маленький, черный, японский. Он совершенно затерялся среди многочисленной аппаратуры, зато теперь, неведомо каким образом оказавшись неподалеку от стола, он привлек к себе всеобщее внимание. Он включился. Единственный электрический прибор, неожиданно заработавший в здании. Кто-то заботливо установил звук на максимум, и все, находящиеся в зале, прекрасно услышали слова диктора, ведущего выпуск новостей.
— Настоящую бомбу взорвал на пресс-конференции районный прокурор Козлов. В присутствии журналистов всех ведущих телеканалов и газет он заявил, что располагает неопровержимыми уликами причастности митрополита Феофана к контрабанде спиртного и сигарет, а также убийству нескольких лидеров преступного мира.
На экране возникло энергичное лицо прокурора:
— Неприкасаемых у нас нет. Сегодня в шестнадцать часов митрополит Феофан должен явиться в мой кабинет для дачи показаний. Я не знаю, чем закончится наша встреча, но обвинения, выдвинутые против митрополита, достаточно серьезны.
— Кроме того, прокурор Козлов сообщил о существующих подозрениях в причастности митрополита Феофана к растлению малолетних. По словам одного из охранников митрополита, добровольно явившегося сегодня утром в прокуратуру, он был свидетелем…
Феофан запустил в экран бутылку. И в зале вспыхнул свет.
— Я не верю… — Митрополит посмотрел на Осиновского. — Я не верю!
— Как вы можете прокомментировать это сообщение?!
Опомнившиеся журналисты сгрудились вокруг стола. Камеры заработали, софиты ударили в лицо, микрофоны, диктофоны, торопливые авторучки, горящие глаза, лица, лица, лица…
— Вы действительно стояли за убийствами уголовников?
— Сколько лет вы занимались контрабандой?
— Структуры господина Осиновского принимали участие в отмывании денег?
— Ваша конференция планировалась в качестве ответной или вы готовились нанести упреждающий удар?
— Я впервые слышу о коммерческих интересах митрополита Феофана, — быстро сообщил Борис, отодвигаясь от приятеля. — Надеюсь, что обвинения в его адрес ошибочны.
Красный, как рак, митрополит вскочил на ноги…
И Нина поняла, что пришел ее час.
— Алчность, порожденная дьяволом, убивает душу! — Она знала, что легко привлечет внимание бурлящего зала. В ските учили, КАК надо говорить, чтобы слово Божие достигло людей, и Нина не удивилась наступившей тишине. — Алчность и корыстолюбие! Вы продали истинную веру за тридцать сребреников! Ты, Феофан, продал ее! Ты превратил Церковь в притон, и менялы сидят в твоих храмах! Твои руки ищут золото! Твои глаза ищут золото! Ты пошел на сделку с Сатаной, и нет тебе прощения! — Пузатый Алик оторопело уставился на девушку. Остальные тоже. Ни один человек не находил в себе сил прервать ее страстный монолог. В ските хорошо учили проповедовать. — Христос был истинной виноградной Лозой! Он нес людям свет и облегчение, а вы… Вы дикие побеги, выросшие вокруг подлинного учения! Что вы можете принести людям, кроме сребролюбия и сладострастия? Яд ваших поступков разрушает все хорошее вокруг! Вы толкаете паству в объятия дьявола и пируете во время духовной чумы! Но свет истинной веры сильнее! Свет истинной веры пробьется сквозь наведенную вами гнилую тьму! Ад ждет ваши души! И только искупление поможет обманутым вами людям! Искупление ради людей! Христос взошел на Голгофу ради нас! И дал нам пример любви и страдания ради других!
Кселиман зевнул и небрежно посмотрел на часы. Он оказался единственным, кто не был увлечен речью Нины, и этот факт мог бы удивить… если бы хоть кто-нибудь еще смог оторваться от ее страстного монолога.