Стрелять нужно быстро — пока в оконце не заметили ствол. Среди чааров хороших стрелков мало, но кто поручится, что такого стрелка нет именно сейчас и здесь?
Ручница легла на край оконца. Неле прицелилась. Она никогда прежде не стреляла из магического оружия, но эту ручницу маги Аллендора и делали для таких, как она. Могущественная вещь повиновалась легко. Неле велела: «Огонь!»
Был миг тишины, за который она успела решить, что ничего не произошло. Потом скалу вдали окатила неожиданно беззвучная, громадная, как будто бы жидкая вспышка, поднявшаяся и опавшая, словно платок в руках танцовщицы. Только спустя пару выдохов глухо застонал камень, прорастая грохотом, и обломки посыпались вниз.
Кто-то крикнул, и крик оборвался. Успевшие пересечь ущелье чаары ринулись врассыпную, быстро озираясь. Донеслись их приглушённые гортанные выкрики. В клубах пыли Неле не могла точно пересчитать увернувшихся и сплюнула от злости. Попрячутся ведь!.. К тому же, она плохо прицелилась. Думала, что ручница стреляет как лук, и сделала поправку на дальность, подняв прицел. Но боевое заклинание — не стрела, оно летит не по дуге, а по прямой. Скалу едва зацепило. Чтобы закрыть ущелье, придётся стрелять второй раз и истратить последнее кольцо.
Юцинеле улыбнулась.
Воин из неё такой же ненастоящий, как женщина. Но она не подведёт наставника и выполнит приказ каманара. Плохая ли смерть?..
Пустая палка, минуту назад бывшая грозным оружием, со стуком упала и покатилась к стене. Неле вытащила первые два ножа. Что гадать! Чааров, конечно, завалило не всех. Те, которые успели выйти из ущелья, совсем не казались растерянными. Как Неле и думала, они заметили, откуда стреляют. Теперь они шли к ней; пока ещё — укрываясь за валунами и кустарником, но пройдёт минута, и они поймут, что заклинания у неё кончились. Она видела троих чааров; конечно, их больше. Но не больше шести. Слишком мало, чтобы ввязываться в сражение рядом с воинами других камов Чаара: при таком раскладе те будут едва ли не опасней врагов. Но пяти человек вполне достанет, чтобы найти стрелявшего и убить его. А там и завал разберут…
Девушка лежала на балке тихо, как мышь. Летучая мышь с острыми коготками.
Первый чаар, тот самый, высокий и страшный, выбил дверь ногой. Сердце Неле упало в живот, а потом забухало так громко, что, казалось, перекрыло грохот. Враг озирался. Вид у него был выжидающий. Наверняка чаар думал найти здесь воина с мечом или луком, а никак не маленькое создание, лежащее на потолочной балке.
Есть примета: дашь оружию великое имя — оружию придётся его оправдывать: бить верней и сильней. Раз так, значит…
Каманар Таяна.
Господин.
Отец.
— Арияс! — одними губами сказала Неле и швырнула нож.
Бросок удался: бритвенно-острое лезвие вспороло чаару шею, войдя в узкую щель между воротом доспешной куртки и шлемом. Чаар ещё успел поднять голову, найти Неле мутнеющим взглядом, но он уже падал; убийца мгновенно забыла и о нём, и о страхе перед ним.
Хранитель Таяна.
Побратим отца.
Наставник.
— Наргияс!
Второй бросок вышел хуже, пусть ненамного. Второй чаар стоял неудобно, далеко, поворотившись к Неле хорошо защищённой спиной, но таянка увидела и поняла, что доспех его — дедовский, древний, и между железными накладками толстая бычья кожа гниёт и трескается. Нож пробил доспех и вонзился в позвоночник.
Демон Таяна.
Непобедимый воин.
Брат.
— Итаяс!
И третий нож оправдал своё имя. Чаар, которому он достался, уже смотрел на неё, уже поднимал лук, он целился — и нож вошёл ему точно в глаз, в самый зрачок, навеки вбив в него запечатлённую там Неле.
…она вспомнила, как дышать.
Оставалось два ножа и кинжал.
«Теперь там Уарра», — повторил про себя Лонси, и сердце испуганно ёкнуло. Уарра, край, где властвуют силы Бездны; оборотная сторона мира. Неуютно было думать, что вот эта глуповатая девочка когда-то собственными глазами видела то, что Лонси боялся даже воображать. Впрочем, она, должно быть, и не поняла толком, что видит… Она верит в богов и духов; горцы, живущие среди недоброй природы и сами жестокие, подобно ей, населили горы множеством вымышленных злых созданий. Действительное, неподдельное зло навряд ли страшит их больше.
Лонси вздохнул.
…Далеко за торжественным Хребтом Мира, за бескрайними сухими степями, бурьяном и лесным буреломом, за бледными реками, каждую зиму одевающимися в лёд, клубится непроглядная мгла Сердцевинной Уарры. Столица империи огромна, как целая страна, и каждая вторая из её башен принадлежит храму мрачной южной религии. До самого неба доросли хмурые муравейники Кестис Неггела, а в центре его пребывает в своей крепости Император Уарры, окружённый некромантами и мертвецами. Он распоряжается о войнах и казнях, и выступают в поход чёрные танки, и бесчисленные шпионы прокрадываются в дома подданных…
Когда-то Лонси задавался вопросом: понимают ли сами уаррцы, кто они и что их ждёт? Краем уха он слыхивал разговоры профессоров — о том, что Имперский Комитет магии в Уарре ни на волос не уступает Королевской Ассамблее Аллендора, разве что традиционные специализации магов на востоке другие. Стало быть, научных знаний об устройстве мире по ту сторону Лациат никак не меньше, чем по эту. Но уаррцы — арсеиты. Маг ломал голову, как можно сочетать одно с другим. Как высокая наука уживается с суевериями семитысячелетней давности?.. а разговоры о защите мира — с делами?
По выжженной траве и осыпающемуся песчанику бежали тени всадников, зыбкие и серые, пропадающие в неистовом солнце. Были цикады, был ветер, был шорох сухой земли, а подо всем этим, точно глубокий погреб под крышкой, ждала тишина — глухая, мрачная. Тысяча лет, как здесь никто не живёт; а до того жили…
— Вот, — сказала Неле очень спокойно. — Я говорила. Теперь ты говори.
— Что? — оторопел маг.
Горянка невесело усмехнулась. Лонси, должно быть, решил, что она взялась болтать развлечения ради, а не затем, чтоб отвлечь его от его страха… Пусть так думает. Это всё равно.
— Аршет — это кто? — спросила она.
Лонси кивнул и улыбнулся: такого вопроса, конечно, нельзя было избежать. Что же. Экзамен по истории культуры, на котором он выдержал целый диспут с профессором Станирау и цитировал Легендариум не хуже записного арсеита, был не худшим из его воспоминаний.
— Это богиня. Арсеиты верят, что она сотворила мир, людей и духов.
— Да? — переспросила Юцинеле не без иронии.
— Да, — в тон ей продолжал Лонси. — Сначала — духов. Арсет была совсем юной и хотела сотворить что-нибудь красивое. Поэтому духи получились красивыми и вечноюными, но неразумными и жестокими. Потом богиня повзрослела и поняла, что красивое — не то же, что прекрасное. Тогда она сотворила людей. Правда, духи вредили, и поэтому не все люди получились такими, каких она задумывала. Но они станут такими, если немного постараются.