* * *
— Я ничего не пропустил? — шепотом спросил Кабаридзе, осторожно прикрывая за собой дверь.
Реваз Ираклиевич появился последним, уже после того, как хозяин кабинета, вальяжный, пахнущий дорогим парфюмом профессор Исаченко, приступил к своей речи.
— Наконец-то собрались все, кого мы ожидали, — кисло прокомментировал Исаченко появление Кабаридзе.
— Рома, извини, — развел руками Реваз Ираклиевич и опустился на стул рядом с Володей Куриловым, педиатром из Морозовской больницы.
— Ты ничего не пропустил, старик, — пробормотал тот. — Рома едва начал: только пару слов и сказал.
— По какому поводу собрались?
В зале Кабаридзе произнес короткую речь, посвященную научным достижениям Екатерины Федоровны, вручил ей огромный букет от Центра Бакулева и еще один, не менее огромный, лично от себя, пообщался со старыми знакомыми и уже собрался покинуть академию, когда ему сообщили, что Роман Исаченко собирает Целителей в своем кабинете. Для чего — осталось тайной.
— А тебе не говорили? — удивился Володя.
— Друзья! — нахмурился Исаченко.
Курилов тут же замолчал.
— Теперь я могу продолжить?
— Теперь — да, — подала голос Екатерина Федоровна. — Мы слушаем.
Исаченко откашлялся.
— Друзья, я не хочу и не буду перечислять законы братства Целителей. Я скажу больше — это не законы. Это наши принципы. Не устав и не кодекс — суть нашей жизни. Именно они делают нас Целителями, они, а не наше мастерство, как может кто-нибудь подумать. Мы знаем, что среди челов… Извините. Мы знаем, что среди людей были и есть хорошие врачи, великолепные врачи, чей талант не уступает нашему. Мы относимся к ним с уважением, мы всегда подадим им руку и поможем советом. Мы не откажем, но мы — другие. Мы — Целители. И мы должны об этом помнить. То, что происходит сейчас, подрывает принципы. Разрушает важнейшие этические нормы, являющиеся сутью нашего общества, и в конечном счете приведет к упадку братства.
— Не слишком ли далеко ты смотришь? — В задавшем вопрос враче Реваз узнал Георгия Качинского, Целителя из Санкт-Петербурга. — В конце концов, ничего страшного не произошло. Пока.
— Я смотрю на происходящее так, как привык смотреть, — жестко ответил Исаченко. — Так, как требуют мои принципы. И я абсолютно уверен в том, что говорю: мы не можем равнодушно взирать на то, как рушатся устои братства!
— А они рушатся?
Роман осекся и несколько мгновений недоуменно смотрел на Екатерину Федоровну, он явно не ожидал от старухи такой реплики.
— Что вы имеете в виду?
— Устои рушатся?
— Да.
— Тогда какие же это устои? — Екатерина Федоровна пожевала губами, но никто не смел перебить самого старого участника собрания. — Что это за принципы, которые так легко разрушить?
— Любые принципы очень легко разрушить, — усмехнулся Исаченко. — Они ценны именно до тех пор, пока соблюдаются. Только тогда в них есть смысл.
— Любые принципы ценны тогда, когда в них есть смысл! — громко произнесла старуха. — В наших принципах есть смысл?
Среди Целителей пробежал тихий ропот.
— Я не ожидал услышать от вас такое, Екатерина Федоровна, — пробормотал Исаченко. — Ваши слова только подтверждают…
— Они ничего не подтверждают, — отрезала старуха. — Ты сказал много хороших и правильных слов о нас, о братстве и о принципах. Но прежде чем мы приступим к дальнейшему обсуждению, я хочу услышать ответ на свой вопрос.
— На какой? — сдался Исаченко.
— В чем смысл принципов братства?
— Мы лечим людей, — пожал плечами Роман.
— Это делает любой врач, — буркнул Реваз.
— Но мы делаем это лучше, — заметил Качинский.
— Лучше всех это делают эрлийцы, — махнула рукой Екатерина Федоровна.
— Мы не хуже!
— Но и не лучше, — улыбнулась старуха. — Ты говорил, что некоторые челы из Тайного Города не уступят нам в мастерстве врачевания. Ты говорил, что мы другие, так чем мы отличаемся?
— Нашими правилами!
— Но в чем их смысл? Ты пытаешься обвинить Олесю, а сам не в состоянии внятно объяснить, что она нарушила.
— Олесю обвиняют? — встрепенулся Реваз, но на него не обратили внимания.
— Олеся нарушила древние принципы Целителей! Этого достаточно!
— Для чего? — устало поинтересовалась Екатерина Федоровна.
— Чтобы изгнать ее из братства.
— Да что здесь происходит?
Реваз схватил Володю за плечо, но тот, увлеченный перепалкой, лишь отмахнулся.
— Слушай!
— Изгнать из братства? — Старуха покачала головой. — Но объясни мне, Рома, чем она, изгнанная, будет отличаться от нас?
— Она сможет вести себя так, как захочет, — процедил Исаченко. — Не позорить Целителей и не подчиняться нашим правилам.
— Каким правилам?
— Мы против насилия.
— Мы не общаемся с воинами, — добавил Володя.
— Мы не лечим раны, — вставил Качинский.
— Но в чем смысл этих правил? — с грустью спросила Екатерина Федоровна.
— Они делают нас Целителями.
На глазах старухи выступили слезы.
— В чем их смысл, Целители?
— Мы отрицаем войну, — тихо произнес Кабаридзе. — Войну и насилие в любых проявлениях. Мы боремся за жизнь и отрицаем тех, для кого жизнь не является главной ценностью.
Эти простые слова заставили присутствующих замолчать.
— Я рада, что это сказал именно ты, Реваз, — так же тихо, но не глядя на профессора, проговорила Екатерина Федоровна. Она тяжело вздохнула. — Когда-то давным-давно величайшие врачи людей объединились в братство Целителей с наивной верой, что смогут повлиять на умы соплеменников. Они верили, что, может быть, не сразу, через годы, через века, но люди прислушаются к их словам.
— Карло Тольдо сожгли за то, что он отказался лечить раненого императора, — пробормотал Исаченко.
— Правильно, — согласилась старуха. — Но Тольдо взошел на костер не за себя и не за братство.
— За принципы.
— В которые он верил. И которым следовал до конца. — Екатерина Федоровна жестко посмотрела на Романа. — Ты всегда следовал принципам братства?
— Я никогда не лечил боевые раны. — Исаченко вскинул голову.
— А почему?
— Это запрещено.