Она близоруко сощурилась и царственно улыбнулась высокому щербатому парню с глуповатым лицом, а потом повернулась ко второму, поднимавшемуся со стула, и невольно застыла, увидев лицо испанского красавчика, виденное всего раз в жизни, в холодном троллейбусе, в весьма неприглядном виде.
— Это Алексей, — сказал Влад, ткнув пальцем в щербатого, — а это Дмитрий.
— Меня можно просто Леха, — ощерился Алексей, а Дмитрий смущенно пробубнил:
— Очень приятно.
— Отвал башки, — произнесла Ирина, но из-за грохота динамиков ее никто не услышал.
Беседа поначалу не клеилась, хоть убей, и она начала томиться, не зная, оставаться или сослаться на что-нибудь спешное и потихоньку смыться. Влад молол какую-то чушь, Леха поддакивал и гоготал. Дима молчал и украдкой ее рассматривал. Их взгляды то и дело скрещивались, словно клинки, после чего оба противника спешно отступали, краснея и рассыпаясь в извинениях. Да еще музыка, громкая, скучная, била из стен, разрушая все попытки направить беседу в спокойное русло.
Бред какой-то! Нет, нет, домой, в спокойную обитель, Сонную Лощину, наполненную собственными монстрами и призраками.
Вблизи, в лучах вспыхивающих и гаснувших прожекторов, Дима казался еще красивее, чем тогда, в троллейбусе. Большие, сочные, как вишни, глаза избавились от того пьяно-сонного выражения, испарилась запомнившаяся небритость, придававшая ему тогда несвежий и неухоженный вид, а волосы, черные, длинные, струились по плечам на зависть любой женщине. Разве мужчине нужны такие волосы? Ему иметь такую гриву даже неприлично, слишком хороша.
— Знаете, я, пожалуй… — неуверенно произнесла она, но именно в этот момент динамики взвыли, заглушая ее слова.
Леха первым понял неловкость ситуации и начал размахивать руками, подзывая официантку.
— А принесите нам, пожалуйста, еще водки, — весело крикнул он. — Две по ноль-семь, пожалуй, да? Чтоб не бегать туда-сюда. Салатиков и нарезочки мясной. Ир, или ты что-нибудь другое будешь?
То, что он так резко перешел на панибратское «ты», несколько выбило ее из равновесия. Она растерялась, открыла рот и тут же беспомощно закрыла его, отрицательно помотав головой.
— Наш человек, — обрадовался Леха. Ирина лишь обреченно закатила глаза.
После первой бутылки атмосфера разрядилась. Она мужественно пила, ела жирное копченое мясо, которое в своей реальной жизни никогда не купила бы, и сквозь стекло рюмки рассматривала своих собутыльников, щурясь от удовольствия. Вязкая тяжесть в желудке ушла, уступив место давно забытому чувству опьянения. Смотреть на Диму было одно удовольствие, но она больше пялилась на Леху, с тяжелыми приземистыми плечами и сбитыми в кровь костяшками пальцев. Заметив, что дама рассматривает его руки, тот подмигнул.
— Подрался сегодня, — объявил он с невероятным энтузиазмом. — Из-за девчонки.
— Святое дело, — похвалила Ирина. — А вы вообще кто, ребята?
— Музыканты, — ответил Дима.
— Я поняла. Я имею в виду: как называетесь?
— Группа «Вервольф», — ответил он нехотя, а Леха ткнул в его сторону вилкой с насаженным на нее огурчиком:
— В его честь, между прочим.
— Почему? — удивилась Ирина.
— Ну, он у нас солист. Дмитрий Волков. А вервольфы — это как бы оборотни, если ты не в курсе.
— Я в курсе, — язвительно похвасталась она. — Еще, знаешь ли, не совсем от жизни отстала.
Ирина видела, что Дима рассматривает ее отнюдь не любопытствующим, а оценивающим взглядом, и внутренне порадовалась, что к походу по злачным местам подготовилась основательно. Платье длинное, но выгодно подчеркивающее талию, с глухим, почти монашеским воротником, но открытой спиной, в которую, кстати, немилосердно дуло. Отрываясь от лица, Дима смотрел на ее руки, с изящными, тонкими пальцами, коротко постриженными, покрытыми темным лаком ноготками. На пальцах сверкали громадные кольца — какой-то дизайнерский писк, вычурные, с немыслимыми завихрениями, камнями и спиралями, даже на вид очень тяжелыми.
— А вы чем занимаетесь? — робко спросил парень.
Надо же… Еще и на «вы»…
— Балетом, — ответила она спокойно. — В театре работаю, танцую лебедей в седьмом ряду, у воды, а еще преподаю в детской школе. Такая вот не слишком романтическая профессия.
— Почему не романтическая? — удивился Леха. — Балет — это круто. Ну, конечно, не такой, как у вас, где мужики в колготках скочут, а типа «Тодеса». Ты же небось знаешь «Тодес»? Во-о-от. Это круто. Я в прошлом году ходил на их концерт.
— То есть классический балет — это не круто? — мгновенно рассердилась она.
— Щас начнется, — буркнул Влад и даже вздохнул сокрушенно.
— Ну а чего там крутого? Ножку вправо, ножку влево. Батманчик и фуэте. По мне, вы там фуэтой занимаетесь. Кому это сейчас интересно? А вот когда танец зрелищный, яркий, да еще костюмы из латекса, красненькие, черненькие, и так они ладно девчонок обтягивают — это круто.
— Лех, заткнись, — посоветовал Дима. Влад яростно закивал и даже сморщился: мол, нечего портить такой приятный вечер, но Лома было уже не остановить.
— И музыка у вас скучная. Глинки всякие, Чайковские… Как под такое можно танцевать, не понимаю. Добавьте басов, ритма — и будет самое оно! Ты слышала рок-обработку «Призрака оперы»? Так послушай. «Найтвиш» прекрасно спели, как мне кажется, куда лучше классики. Я слышал, как это поет Басков с какой-то бабой, — фуфел редкостный.
— Эта, с позволения сказать, баба — Любовь Казарновская, один из лучших голосов мира, — сладко пропела Ирина, у которой от бешенства, подогретого водкой, уже раздувались ноздри. — Что касается Баскова — да, согласна, не самый лучший вариант. Но принять твое мнение, что классическая музыка скучнее современной, извини, никак не могу. Или хочешь сказать, что вот это — музыка?
Она широким азартным жестом обвела танцпол, где дергались десятки людей, окрашенные прожекторами в разные цвета.
— А чо, нет?
— Нет. Это не музыка. Это… отвал башки.
— Так отвал башки — это круто, — загоготал Леха.
«Как же он ест, с такой дырой в зубах?» — подумала она и презрительно сощурилась.
— Оно и видно.
— Что — видно?
— Что тебе башка не нужна. И им тоже. У вас ведь голова для чего, Лех? Жрать в нее или чтоб кровь из шеи не вытекала? Это «умца-умца» — музыка? Или, может быть, вы играете музыку?
Ее глаза сверкали, словно у матадора, готового наброситься на разъяренного быка, и она даже почувствовала на губах вкус соленой крови, но не попыталась отступить, захваченная этой яростной схваткой. Дикая какофония звуков сменилась бессмертным хитом Сэм Браун, разбив танцующих на парочки.
— У-у-у, — начал было Леха, но Дима схватил Ирину за руку.