«Угораздило же меня брякнуться в обморок, – думала она, глядя на «журналиста». – Надеюсь, художник этим не воспользовался».
– Интервью, – повторил Рафик. – Ты согласна?
Алина невольно попятилась.
– Я?
– Ну да, ты.
Лаврову показалось, что он уже где-то видел вблизи эту красивую молодую женщину. Неужели в галерее Строгино? Он счел нужным вмешаться и заявил:
– Меня зовут Роман. Мы с вами почти знакомы. Помните «Венеру» Артынова? Вы еще читали стихи.
Алина, похоже, не понимала, чего от нее хотят эти двое. Упоминание о «Венере» привело ее в чувство, и она обратила на Лаврова более осмысленный взгляд.
– Я готовлю материал о тенденциях в современной живописи, – объяснил он. – Рафик посоветовал обратиться к вам. Вы позируете Артынову для его новой картины. Что это будет за образ? Флора, дама с горностаем или на сей раз – мадонна?
Алина молчала, явно тяготясь их присутствием.
– Я ничего не напутал? – улыбнулся «журналист». – Вы и есть та самая незнакомка, с которой мы любовались в галерее «Рождением московской Венеры»?
Она продолжала молчать.
– Алина, ты можешь поделиться с ним впечатлениями от сеанса? – не выдержал Рафик. – Он работает в солидном издании. Это не «желтуха», поверь.
Натурщица приоткрыла губы и пробормотала нечто невнятное.
– Она не в себе, – шепнул Лаврову художник. – Это все проделки Артынова. Я говорил!
– Тихо ты…
«Журналист» выступил вперед и мягко взял Алину под руку. Она дернулась, потом застыла. С ней и впрямь творилось что-то странное.
– Просто расскажите мне, как происходит таинство творчества.
– О… обыкновенно…
– Не утомительно долго сидеть неподвижно? Артынов позволяет вам отдохнуть, переменить позу?
– На… на что вы… намекаете? – вспыхнула она. – Пустите!.. Мне надо ехать…
Лавров видел, что Алина толком не соображает, как себя вести. Она еще не очнулась от «творческого экстаза». Небось Артынов проделывает с ней то же, что и с Эмилией. Черпает вдохновение в грубом сексе.
Так это или нет – ясно одно: сейчас бесполезно брать у Алины «интервью». Она не в состоянии адекватно оценивать ситуацию. Может, Артынов чем-то окуривает или опаивает своих моделей? А потом…
«Стоп! – приказал он себе. – Не растекайся мыслью по древу, Рома. Выжми из барышни все, что возможно, и баста».
– Алиночка, – ласково произнес он. – А я знаком с вашим братом, Пашей. Слышал, он ищет работу.
Ей не сразу удалось переключиться.
– Я могу предложить ему место курьера в нашей редакции, – продолжал врать Лавров. – Деньги невелики, но зато он будет целый день в разъездах. Это определенная свобода. Вы подумайте.
Алина не стала отрицать, что у нее есть двоюродный брат.
– Вы знаете Пашу? – безучастно осведомилась она. – Откуда? Он живет за городом, в деревне.
– У меня там дача.
– А-а…
– По-моему, вам не стоит садиться за руль, – неожиданно заключил Лавров. – Я могу вас подвезти на вашей же машине. Вам куда?
Алина колебалась, прежде чем ответить. Видимо, она пыталась определить, сможет ли доехать до дома сама, и пришла к отрицательному выводу.
– На Нижнюю Масловку…
В дороге она понемногу оттаивала. Лавров задавал ей вопросы, она давала короткие односложные ответы. Постепенно Алина разговорилась. Да, у нее есть брат. Ему нужна работа в Москве. К мужу она обращаться не хочет. Потому что брат пристрастился к спиртному. Клянется, что бросил пить, но она не верит. Ей неловко обременять мужа проблемами своих родственников. Но тетя Дуся, мать Павла, и так несчастная. Ей некому помочь.
– У меня не хватает духу отказать ей, – призналась Алина. – Просто язык не поворачивается.
– Павел у вас остановился?
– Нет. Я попросила знакомую сдать ему комнату на пару дней. Заплачу сама. Муж даже не знает, что Павел в Москве. Я ему не сказала. Миша добрый… но он не любит посторонних в квартире. Дико устает на тренировках. Он имеет право на полноценный отдых.
Она с удовольствием болтала о брате, как будто это отвлекало ее от какой-то другой тяжелой и беспокоящей темы. Лавров подозревал, что ее мучит приобретенная Кольцовым «Венера». Он ошибался.
«Венеру» оттеснил на второй план нынешний сеанс у Артынова. Алина боялась посмотреть мужу в глаза после того, что произошло сегодня в мастерской. Вдруг он догадается? В голову лезли всякие глупости насчет установленной художником скрытой видеокамеры и последующего шантажа.
«Меньше надо увлекаться полицейскими сериалами, – успокаивала она себя. – Что, собственно, случилось? Мне стало плохо, я упала. Артынов перенес меня на диван и привел в чувство».
Все же тревога не проходила. Алину пугал ее обморок. Чего вдруг она потеряла сознание? Не подмешал ли художник что-нибудь ей в кофе? Тогда он в самом деле мог…
Она стиснула зубы и мотнула головой. Затея с позированием уже не казалась ей безобидной. Да, престижно оказаться на полотне модного мастера в образе Джоконды. Но стоит ли жертвовать ради этого своей репутацией и семейным счастьем?
«А как же Венера? – напевала ей в ухо ревность. – Ольга опять тебя опередила, обскакала. Твой Миша не зря купил эту картину. Ты думала, что избавилась от соперницы, ан нет. Она проникла к тебе в дом… глядишь, окажется в твоей супружеской постели!»
– Боже мой… – выдохнула Алина, покрываясь испариной.
Как мертвая Ольга могла попасть в их супружескую постель, она не знала. Но это незнание не избавляло ее от страха.
– Вам нехорошо? – спросил «журналист». – Остановимся?
– Нет… нет… уже поздно. Мне еще ужин готовить…
– Я слышал, Михаил Кольцов большой почитатель Артынова.
– Что? – вскинулась Алина. – С чего вы взяли?
– Разве не он приобрел в галерее Строгино «Рождение московской Венеры»?
У пассажирки перехватило дыхание. Она была близка к обмороку. Но сумела подавить дурноту.
– Быстро же… разносятся сплетни.
– За творчеством Артынова пристально наблюдают. Пресса, поклонники его таланта, любители живописи и всякого рода «клубнички». Говорят, он неотразим и действует на женщин магнетически. Они прямо-таки падают к его ногам, а он…
– Прекратите! – вырвалось у Алины. – Как вам не стыдно… повторять пошлые выдумки?
– Значит, это все треп? – ухмыльнулся Лавров, понимая, что попал в точку.
– Абсолютная ерунда.
– Чушь собачья! – развеселился он. – А вы рисковая женщина, Алина. Не побоялись стать натурщицей Артынова после смерти своей предшественницы. Вы не суеверны? Или совершенно бесстрашны?