– Хорошо, – согласилась она. – Я умываю руки. Действуй самостоятельно. У тебя есть план?
У Лаврова не было плана, и он пошел на попятную.
– Я ума не приложу, что делать, – признался начальник охраны. – Как заставить убийцу оступиться? Он очень хитер. Он затаится, а когда я устану подстерегать его, нанесет удар.
– Если Эмилия погибнет, ты не простишь себе этого, – усмехнулась Глория. – Я угадала? Тебя терзают муки совести. Из-за тебя женщина попала в переплет, и ты, как истинный рыцарь, должен спасти ее.
Романа покоробил ее тон.
– Ты ревнуешь?
Глория промолчала. Ее волновал тот же вопрос. Неужели она все еще не сбросила «лягушачью кожу» ревнивой бабы, которая не может простить мужчине измены? Впрочем, о какой измене идет речь?
«Разве я люблю его? – спрашивала она себя. – Разве он тот человек, с которым я готова разделить все, что уготовано мне судьбой? Какая может быть измена там, где нет глубокого взаимного чувства? А там, где оно есть? Имеет ли вообще ревность право на существование? Врачу, исцелися сам!»
– Я не хотела тебя обидеть, Рома.
– Я не обиделся, – смущенно буркнул он.
– Значит, действуем сообща? Паяц бросил нам вызов, и мы дадим ему достойный ответ.
– Говори, что делать.
– Какие мысли сейчас одолевают убийцу, по-твоему? Поставь себя на его место.
– Он боится совершить оплошность… – задумался Лавров. – Хочет остаться безнаказанным… и в то же время жаждет новой жертвы. Эми жива, и это не дает ему покоя. Он должен довести начатое до конца, убить натурщицу, которая позировала Артынову последней. Поставить точку в страшной истории. Это для него важно. Он же не знает, что я уничтожил портрет. Картины должны убивать, таков его замысел. Художник мертв, но это дела не меняет.
Лавров вспомнил, что Рафик был свидетелем, как он забирал «Джоконду» из мастерской, чтобы сжечь на пустыре. Черт! А если он и есть Паяц?
– Не может быть…
– Что? – улыбнулась Глория.
– Ничего. Прикидываю, удастся ли убийце выйти сухим из воды.
– Уже удалось.
– По сути, да, – признал начальник охраны. – Улик против него нет. Полиция ищет сатанистов, которые в данном случае ни при чем. Официальное следствие не связывает гибель Ольги и Алины с убийством Артынова. Им это даже в голову не приходит.
– Смерть художника – наша единственная зацепка. Если Паяц клюнет на эту приманку, он у нас в руках.
– А если нет?
– Должен клюнуть, – убежденно произнесла Глория.
Ее щеки порозовели, кремовое пальто распахнулось, под ним виднелось темно-синее шерстяное платье. Она была красивее Эми и умнее, что казалось Лаврову скорее недостатком, чем достоинством. С Эми все просто, а с Глорией – одни сложности.
– Что за приманка? – устало осведомился он. – Предлагаешь «подставить» ему жертву? Эмилию? Но как, не подвергая ее опасности, застукать убийцу на горячем, черт возьми? Алину я не смог спасти от неминуемой смерти. Меня до сих пор гложет чувство вины. Я же все видел, чувствовал…
– Боишься, Паяц тебе не по зубам?
– Боюсь. Я не супермен, который всегда на шаг опережает злодея. Паяц, кем бы он ни был, уже доказал, на что способен. А человеческая жизнь – не игрушка, которой можно запросто рискнуть.
– Тем более, жизнь небезразличной тебе женщины, – кивнула Глория. – Эмилия доверяет тебе, а ты ее подставляешь. Из благих побуждений, разумеется.
Лавров побагровел и с трудом сдержался, чтобы не надерзить ей.
– Ты давно ведешь собственное расследование, Рома, – продолжила она.
– По просьбе Рафика. Он мой школьный товарищ. У меня язык не повернулся отказать ему. А тебя я не хотел впутывать.
– Понятно. Я сейчас о другом.
Глория встала и сбросила пальто. Лавров вскочил помочь ей. Она покачала головой, – не беспокойся, мол, сама справлюсь. Все же он взял у нее пальто и повесил на плечики. Разговор, похоже, предстоял долгий.
– Ты говорила о моем расследовании, – напомнил он. – Что я делал не так?
– Я о другом, – повторила она. – Рафик просил тебя разоблачить Артынова. Якобы тот занимается черной магией и губит моделей, которые ему позируют.
– Ну…
– И ты без ведома Артынова проник в его мастерскую.
– Вместе с Рафиком, – подтвердил начальник охраны, гадая, куда она клонит.
– Первый раз вместе. А второй, когда Кольцов ударил тебя по голове, ты проник в мастерскую уже исключительно по своей инициативе. Так?
– Мне хотелось увидеть портрет Алины, – объяснил Лавров. – Вернее, написанную с нее «Джоконду». Любопытство одолело. Дай, думаю, погляжу на нее в тишине, сам на сам. Вдруг осенит какая-нибудь идея? В результате получил по затылку и вырубился. Оказался бараном. Тебе приятно об этом услышать?
– Не очень.
– Говорю же, я не супермен, – мрачно подытожил он. – Не стоит меня переоценивать.
– Значит, ты дважды побывал в мастерской Артынова без приглашения?
– И что? – в его уме зашевелились винтики и шестеренки, которые работали вхолостую. – Побывал. Во второй раз, на мое счастье, туда тоже заглянул Рафик.
– Почему на счастье?
– Неизвестно, сколько бы я провалялся без сознания, если бы не он. Меня мог застать в своей мастерской Артынов и обвинить в краже картины. Вот было бы весело!
– Веселее некуда.
– Иди потом, доказывай, что ты не взломщик и не вор.
– Не вор, но взломщик! – рассмеялась Глория. – От этого тебе было бы не отвертеться.
– Спасибо Рафику, – пробурчал Лавров. – Он меня выручил.
Следующий вопрос Глории удивил его.
– Почему ты не установил в мастерской Артынова скрытую камеру? Разве вас с Рафиком не интересовало, чем он там занимается? Как ведет себя с натурщицами? Что добавляет в краски? Какие обряды проводит?
– Я не додумался…
– А Рафик?
– И он не додумался. Если честно, я не видел в этом необходимости. Зачем было устанавливать камеру?
– Но ведь ты подозревал Артынова?
– Только не в том, что он убивает моделей в собственной мастерской. А снимать на камеру дурацкие обряды слишком хлопотно. К тому же Артынов мог обнаружить камеру и поднять скандал. – До него медленно, со скрипом начинало доходить, к чему ведет Глория. – Ты намекаешь…
– Что в мастерской Артынова можно было установить камеру и снять ее до приезда полиции. Незаметно.
– Даже для Рафика, – кивнул начальник охраны. – У меня была возможность. Только я этого не сделал. Не ожидал, что убьют самого Артынова.