И вот за дверью послышалась какая-то возня, потом раздается нечто вроде стука, до нас доносится сдавленное: «Пусти! Пусти, кому говорят!», дверь открывается, и в наш узкий, тесный кабинет протискивается пышнотелая дама гренадерского роста, которая волочет за собой упирающегося мужчинку примерно в полтора раза ниже ее и раза в три стройнее. Губа у мужчинки рассечена, из носа течет кровь.
– Галя? – изумляется Ласточкин. – А это кто?
– Кто, кто, да подлец он! – объявляет дама зычным голосом, в котором нет-нет да прорезается музыкальный украинский акцент. – Шо ты вырываешься, ну шо ты вырываешься? От меня не уйдешь… – Это уже сказано и своему спутнику.
Она покрепче ухватила его за шиворот и почти вздернула в воздух, словно желая предъявить нам со всей наглядностью. Мужчинка жалко заболтал носками ботинок по полу.
– Может, вы нам объясните, что все-таки случилось? – с любопытством спросил Ласточкин.
– Шо случилось? – взвизгнула дама. – Да этот… не знаю, как поточнее его назвать – он у меня кошелек в метре свистнул! То есть пытался свистнуть, – уточнила она. – Нет, ну вы видали такое, а?
– Сотни раз, – ответил Паша.
Теперь я вспомнила, кто стоит перед нами. Галя Осипенко была достопримечательностью нашего района. Когда-то она была высококлассной воровкой, но потом образумилась, завязала со своей профессией и теперь честно заправляла небольшим магазинчиком, торгующим дешевым женским бельем. Со слов Ласточкина я знала, что Галя однажды серьезно помогла ему в одном деле, и с тех пор он считал, что находится перед ней в некотором долгу. Именно поэтому разъяренная Галя и приволокла к нам щипача, который попытался ее обчистить. Бедняге здорово не повезло – он нарвался на бывшую коллегу, которая все приемы ремесла знала досконально, так что ей не составило труда вычислить его в толпе пассажиров.
– Товарищ майор, – проблеял воришка, – я протестую!
– Да вы сядьте, Галя, – предложил Ласточкин. – И отпустите товарища, а то он посинел весь, не ровен час, задохнется, – сжалился он над щипачом.
Галя нехотя послушалась. Неблагодарный вор тотчас сделал попытку удрать в приотворенную дверь, но карающая длань Гали настигла его, ухватила за шкирку, как нашкодившего котенка, и вернула на прежнее место.
– Караул! – пискнул воришка, багровея.
Галя швырнула его на стул и грозно нависла над ним, уперев руки в боки. Загипнотизированный ужасом, воришка даже боялся пошевелиться.
– Рассказывайте, Галя, – велел Ласточкин.
– А шо тут рассказывать, – возмутилась та, – еду я, стало быть, у метре и вдруг чую – кто-то меня обшаривает. Ну, я повернулась и хвать его! Он завопил, стал вырываться, да я крепко его держала. Заприте его, Павел Иванович, – закончила Галя, – да покрепче! Нечего у людей деньги тырить! Больно тяжело они даются!
– Она сумасшедшая, – жалобно сказал воришка. – Клянусь, я ее вообще в первый раз вижу!
– Он у вас кошелек пытался вытащить? – спросил Ласточкин у своей темпераментной собеседницы. Та утвердительно кивнула. – И где этот кошелек?
– Конечно, я у него обратно отняла, – обиделась Галя. – А только вы посадите его, Павел Иванович! Нечего всякому ворью на свободе гулять!
– Прими заяву, Лиза, – велел мне Ласточкин.
Галина Осипенко, все еще кипя негодованием, подсела к моему столу, и через пару минут заявление было готово. Правда, в нем было штук пять грамматических ошибок, но я решила не обращать на них внимания.
– Так вы его посадите? – спросила она.
– Обязательно, Галя, – успокоил ее Ласточкин.
– Ничего вы со мной не сделаете, – с вызовом заявил воришка, хлюпая окровавленным носом. – Кошелек свой она у меня забрала, стало быть, улик против меня никаких нет. И вообще, я требую адвоката.
Галя открыла было рот, чтобы в очередной раз возмутиться, но Ласточкин легким движением руки остановил ее.
– Вы идите, Галя, – сказал он. – Мы вас потом вызовем. А с этим товарищем мы тут пока сами побеседуем. По душам.
Галя кивнула, поднялась с места и направилась к двери. Проходя мимо съежившегося на стуле воришки, она не удержалась и показала ему здоровенный кулак, который вполне мог поспорить с кулаком какого-нибудь боксера.
– Так я на вас рассчитываю, Павел Иванович! – крикнула она напоследок, и дверь за ней закрылась.
– Ой, – нервно сказал воришка. – Вы меня бить будете?
Ласточкин поднялся с места и обогнул стол.
– Вставай, – коротко приказал он.
– Я жалобу на вас подам, – шепнул воришка, бледнея. – Это самоуправство! Я ничего не сделал… Между прочим, она меня ударила! И я плохо себя чувствую… Мне нужен врач!
– Да ну? – хмыкнул Ласточкин. – А с виду ты здоровее здорового…
Он быстро ощупал карманы нашего гостя и достал дорогой мобильник.
– Твой?
– Мой, – с готовностью ответил воришка.
– Номер назови, – потребовал капитан.
Обыскиваемый помрачнел.
– У меня плохая память на цифры… И вообще…
– Хотя бы сотового оператора. Ну?
– Да пошел ты! – с ненавистью выплюнул воришка. – Ты мне сам мобилу подбросил…
– Тут еще два сотовых, – констатировал капитан, доставая их из другого кармана задержанного. – Будешь настаивать, что твои?
– Ничего не знаю. Все подбросили…
– И кошелек?
На свет явился солидного вида бумажник.
– Никакого кошелька в руках не держал, – заученным тоном пробубнил воришка. – Я в суд на вас подам…
– Еще два кошелька, – констатировал Ласточкин, показывая их мне. – Ну что, хорошо в метро промышлять? А? А? Ну чего молчишь?
Очевидно, у задержанного кончилось терпение, потому что он не выдержал и выругался.
– Ты за языком-то следи, – посоветовал капитан, продолжая обыск. – Мы с тобой тут не одни…
Воришка злобно покосился на меня, кривя губы, и отвернулся. Кроме мобильников и кошельков, у него в карманах нашлись ключи, проездной, пачка сигарет и красивое золотое кольцо с мерцающей на нем россыпью бриллиантов.
– Так, – сказал Ласточкин, когда обыск был окончен. – А документы где?
– Нет документов, – сказал воришка, хлюпая носом. – Потерял.
– Да что ты! – притворно ужаснулся капитан. – Кстати, при потере документов прежде всего надо заявление в полицию писать.
– Послушайте, – поспешно сказал воришка. – Может, мы договоримся на взаимовыгодной основе? У моей мамы больное сердце, она не выдержит, если меня посадят!
– Лиза, – ответил на это Ласточкин, – пиши протокол. – И воришке: – Тебе не повезло, приятель. Я не беру взяток. Вообще не беру.