– Радунский! – возбужденно проговорил Федор. – Тот самый Радунский с алмазогранильного завода!
– Нина Волкова! – в один голос с ним воскликнула я. – Та самая Нина Волкова, которая вскоре стала Барсовой, а потом превратилась в Ольгу Кочетову!
– Кто это такие? – насторожился Федор. – Волкова, Барсова, Кочетова – что за женское трио?
– Не трио, а всего один человек, – отмахнулась я, – ее уже нет в живых. И вообще, это долгая история…
Он смотрел на меня подозрительно, и мне пришлось добавить:
– Я ведь не расспрашиваю вас о ваших делах, в частности о том, с чем связан ваш интерес к господину Старостину. И давайте лучше не будем выяснять отношения, а продолжим изучение папки. Позвольте напомнить, мы все же находимся в чужой квартире…
Он пробурчал что-то неразборчивое, но не стал настаивать и перевернул страничку.
Под ней оказалась вырезанная из газеты фотография – гроб, цветы, люди в черном с унылыми и скорбными лицами…
Подпись под снимком гласила:
«Похороны Г. П. Радунского».
Но больше, чем подпись под фотографией, меня заинтересовало одно лицо, видневшееся на заднем плане, за спинами родственников покойного.
Седые виски, красивое ухоженное лицо с холодными пронзительными глазами.
Леонид Старостин!
– Старостин! – выдохнул рядом со мной Федор. – Значит, он был знаком с Радунским!
– И не просто знаком! – озвучила я свою догадку. – Наверняка он тоже был замешан в этой алмазной истории!
– Думаю, ты права! – согласился Федор.
Никак, мы наконец-то перешли на «ты»? Или это просто оговорка?
– Думаю, ты права! – повторил он. – Те трое, кого арестовали на заводе, – просто козлы отпущения, на которых решили все списать, а настоящими делами заправляли люди поважнее – Радунский, Старостин, может бьпь, кто-то еще…
Я перевернула страницу с фотографией.
Дальше были уже не газетные вырезки, а листы стандартной бумаги для принтера, заполненные убористым текстом.
Заголовок материала сообщал, что перед нами отчет о проделанной работе, а в правом верхнем углу было имя и должность автора отчета – частный детектив Н. Н. Крапивин.
Детектив Крапивин сообщал заказчику, что по его заданию прибыл в город Смоленск.
«В Первой клинической больнице мне удалось установить, что интересующий вас Радунский Г. П. был доставлен сюда после аварии в тяжелом состоянии и скончался в приемном покое. Несмотря на тяжелое состояние, периодически приходил в сознание. Сопровождал его с места аварии санитар Барсов, который в данное время в больнице уже не работает.
По этому Барсову мной проведено расследование, результаты которого сообщаю.
Вскоре после гибели Р. санитар Барсов женился на гражданке Волковой (та самая Волкова, которая была в машине Р. в момент аварии, так что случайность исключается).
Через месяц после заключения брака Барсов был арестован за убийство некоего Васильева и в настоящее время отбывает наказание в исправительном учреждении № 3417.
Предлагаю посетить Барсова в исправительном учреждении».
Ниже была короткая приписка, сделанная от руки:
«Я установил, что убитый Барсовым Васильев работал на вас. Поскольку дело становится крайне опасным, настаиваю на увеличении гонорара».
Следующий лист был подписан тем же детективом Крапивиным. Судя по всему, он сумел договориться с заказчиком и отправился по его поручению на зону, где отбывал срок злополучный санитар Барсов.
«Мне удалось получить свидание. Общее впечатление – Барсов человек пьющий, раздражительный, неадекватный. На контакт идет крайне неохотно, замкнут, раздражителен, постоянно переводит разговор на свою жену. Утверждает, что это она подставила его, что Васильева он не убивал, но в момент убийства был пьян и ничего не помнит. Считает, что нож с его отпечатками пальцев, который послужил на суде главной уликой, подложила на место убийства жена. На вопросы, связанные с Р., не отвечает, замыкается и уходит в себя. Ничего конкретного выяснить не удалось. Считаю, что имеет смысл провести расследование в отношении его жены».
Следующее сообщение детектива Крапивина было сухим и лаконичным:
«Бывший санитар Барсов вышел на свободу раньше срока по условно-досрочному освобождению и в связи с плохим состоянием здоровья. На свободе прожил совсем недолго и через четыре месяца после освобождения умер от двухстороннего воспаления легких.
Н. Ч. Барсова (добрачная фамилия Волкова) погибла при аварии круизного теплохода «Жуковский».
В связи со смертью основных фигурантов дальнейшее расследование считаю нецелесообразным».
– Детектив-то дал маху! – воскликнула я, дочитав донесение. – Нина Барсова вовсе не погибла, она поменялась документами со своей соседкой по каюте и снова сменила фамилию!
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Федор, – нельзя ли поподробнее!
– Вообще-то тебя эта история не касается! – резко ответила я. – Меньше знаешь – крепче спишь!
Федор явно обиделся. Он отодвинулся от меня в темноту и мрачно проговорил:
– Ну вот, как всегда… только я подумал, что между нами возникло доверие, и тут же – мордой об стол… нет, все-таки женщинам никогда нельзя доверять!
Мне стало стыдно. В самом деле, он ничем не заслужил такого хамского отношения!
– Ладно уж, – смилостивилась я, – конечно, это мое личное дело, но так и быть, расскажу… только уж и ты объясни, что у вас за дела со Старостиным и как ты оказался в этой квартире.
И я поведала ему трагическую историю, в результате которой за мной гоняется милиция, а я пытаюсь найти настоящего убийцу Ольги, чтобы снять с себя обвинение в ее убийстве.
Все время моего рассказа Федор сидел молча, внимательно слушая. Поскольку в темноте я не видела его лица, мне стало казаться, что я одна в комнате и разговариваю сама с собой. Правда, от этого мне было только легче – уж перед собой-то можно бьпь совершенно откровенной, поэтому я рассказала много лишнего – и про свое неудачное замужество, и про подлое поведение мужа, и про сцену в ресторане…
Наконец я закончила, и в комнате наступила тишина.
– Эй! – окликнула я Федора. – Ты здесь?
– Бедная! – проговорил он из темноты, и мне показалось, что голос его дрожит от сочувствия. – Как же тебе досталось!
Он внезапно придвинулся ко мне, крепко прижал меня к себе и стал гладить по голове. Видите ли, его внезапно пробило на жалость! Конечно, приятно, когда тебя жалеют, но не в такой же форме! Что я ему – обиженный ребенок или собака?
Тут я вспомнила про Бонни, которого совершенно забросила, и осторожно высвободилась из объятий Федора.