— Тогда мне точно надо поспешить.
Но выходя из дома, он поманил за собой и Эдика с Лисицей. Когда они вышли, то Леша, смущенно потупившись, сказал им:
— Не хотел говорить вам этого при посторонних, но все-таки будет лучше, если вы уедете.
— Для кого лучше-то?
— Для всех! В поселке происходит что-то непонятное. Я не хочу рисковать вашими жизнями. Уезжайте и заберите с собой Настю.
— Как это заберите? — удивился Лисица. — Она что, вещь, чтобы ее взять и вот так просто забрать?
— Уговорите ее. Она должна уехать.
— Никуда Настя без Ваньки не уедет!
— Она действует мне на нервы, — неожиданно пожаловался им Лешка. — Как проснулась с утра, так все время плачет.
— У нее пропал ребенок. Ее слезы вполне естественны.
— Я не думал, что она будет так тяжело переживать исчезновение Ваньки, — откровенно признался им Леша. — Она всегда казалась мне равнодушной к ребенку. Часто на него орала. И много раз говорила мне, как жалеет, что вообще родила его. Что его отец был никудышный негодяй и что сын, похоже, унаследовал его гены.
— В минуту отчаяния любая мать может сгоряча ляпнуть что-нибудь в этом роде. Наверное, она так говорила, когда Ванька особенно сильно ее доставал?
— Ну да, но он же все время хулиганил. И Настя постоянно была несчастна из-за него.
— Но она все равно любит своего Ваньку, как любая мать любит своего непутевого отпрыска. И конечно, она никуда не уедет, пока он не найдется.
— Вы думаете, что Настю не убедить уехать отсюда?
— Поговори с ней, поймешь это сам.
Лешка вновь заторопился к дому.
— Да, да, вы правы. Я пойду. Поговорю с Настей. Может быть, мне удастся ее выпроводить вон. Тогда вы ее заберете?
Чудак, а не человек. Но друзья пообещали, что, если Настя вдруг решит уехать из Зубовки, они последуют за ней.
Вернувшись в дом, Эдик с Лисицей обнаружили на столе скромный завтрак. Несколько теплых булочек, тосты с плавленым сыром, посыпанным зеленью, и тарелку с порезанными фруктами. В чашках плескалось нечто коричневато-желтое, ароматное, но совсем не сладкое.
— И это все? — удрученно произнес Лисица. — Мне этот завтрак на один зуб.
— Скажи спасибо, что у Илии и Ахель остался с дороги плавленый сырок. Мы намазали его на тосты, а зелень нашли в бывшем огороде.
О том, что вместо петрушки или кинзы они использовали молодые листья одуванчика и крапиву, подруги решили умолчать. Ну, а несколько веточек укропа им все же удалось найти. Как и кабачок, эта культура была крайне неприхотлива. И в разных углах сада имелось несколько кустиков этого ароматного растения.
— Наверное, вы страшно рады, что вновь вернулись в свой собственный дом?
— Не скажу, что радость в нас просто безумная, — произнес Илия. — Как мы с женой успели увидеть, этот мир достаточно велик и приятен для тех, у кого есть при себе деньги. Но все же определенное удовлетворение мы испытываем.
— Рано пока говорить, — произнесла Ахель. — Леша пообещал нам вернуть дом только на словах.
— Думаю, мы сумеем добиться от него исполнения обещания. Лешка — это все-таки не старый Захария. Он еще молод. И в нем папашиной закваски маловато.
— А как вообще получилось, что вас выгнали из поселка?
Конечно, Кира уже слышала эту историю, но ей хотелось познакомиться с версией самих участников. Илия охотно принялся рассказывать о том, как старцу удалось выжить его из поселка, и сначала друзья слышали лишь то, что им уже было известно и так. Но потом они узнали кое-что новенькое.
— Старик давно точил на нас с братом зуб. Мы были его родными племянниками, сыновьями его родного брата, и конечно, могли претендовать на половину всей Зубовки. Но пока он нас не трогал, мы тоже его не трогали. Прекрасно понимали, что отвоевать хоть что-то у него будет невероятно трудно, если вообще возможно. Особенно с появлением Порфирия, который, надо полагать, помог Захарию подчистить документы таким образом, чтобы о нашем с братом отце там вообще не упоминалось. Полагаться мы могли только на свидетельские показания, а значит, судебный процесс мог затянуться до бесконечности.
Хрупкое равновесие было нарушено, когда Илия случайно обнаружил потайной ход, который вел от их сада в личные покои старца.
— Конечно, я был возмущен. Теперь я понимал, что все истории, рассказываемые о благочестии и праведности Захария, за которую он якобы получил дар прозорливости, не больше, чем прекрасно продуманная рекламная акция самого Захария. Не было у него никакого дара. Уйдя в помещение для углубленной молитвы и общения с Богом, он с наступлением темноты выбирался из молельного дома через свой потайной ход и шлялся по поселку, подслушивая и подсматривая.
Люди, уверенные, что им не стоит опасаться старца, вели себя куда свободнее и раскованнее, чем стоило бы.
— Загорался белый огонь, и мы все наивно полагали, что наступило время свободы, старый черт углубился в молитву, о чем свидетельствовал этот огонь, разжигаемый специально приставленным для этого назареем.
Всякий раз, когда старец удалялся в свои покои, чтобы молиться о судьбах жителей поселка, у молельного дома на специальном возвышении, которое было видно изо всех уголков Зубовки, зажигался белый огонь. Подруги и сами видели этот огонь, так что они хорошо понимали, о чем говорит сейчас Илия.
— Конечно, люди, истомившиеся по нормальному общению, тут же собирались группами и обсуждали свою жизнь. Многое бы им хотелось изменить. Кому-то одно, кому-то другое. А старик, выбираясь через потайной ход, подслушивал и делал для себя выводы. А на другой день еще и наказывал тех, чье поведение ему особенно сильно не понравилось.
Илия обнаружил хитрость старика чисто случайно. Делая обход своего сада среди ночи, когда ему не спалось, он услышал подозрительный шорох с другой стороны забора. Был сезон сбора фруктов. И полагая, что это мальчишки явились воровать у него груши, Илия подпрыгнул и повис на заборе. Каково же было его изумление, когда вместо мальчишек он увидел старца, отряхивающего свою рясу от мелкой пыли и земли.
— Проход за ним был еще не закрыт. Белый огонь у молельного дома горел. И сопоставив две эти вещи, я мигом все понял.
Но самое скверное, что старец тоже понял, что Илия узнал его тайну.
— В тот раз он мне ничего не сказал, попросил, чтобы я держал язык за зубами. Но уже через пару дней состряпал эту историю с Вирсавией. Это была чистая месть с его стороны, но доказать мне ничего не удалось. И нам с Ахель пришлось уехать.
— И вы не пытались рассказать жителям поселка правду о потайном ходе?
— Конечно, мы это сделали первым делом, — произнесла Ахель. — Но каково же было наше удивление, когда на том месте, которое указал Илия, не нашли ничего, кроме плотно утрамбованной земли.