Она себя ждать не заставила. Явилась со свистом и воем, заплясала в полях, тяжелыми облаками занавесила горы. И спасла.
Поначалу осторожничали — признаки живого и близкого населения ощущались чуть не на каждом шагу. Но никто не стрелял, близко не подбирался, и команда обнаглела. Неслись по шоссе, заботясь лишь об ухабах. И влипли под перевалом близ Тронде.
Перед тем как вскарабкаться на перевал, шоссе убегало в низину, к унылому двурядному поселку из одинаковых, будто из детской игры собранных домишек. Те, кто там сидел, не утерпели. Если б подпустили грузовик вплотную, шансов бы не осталось. А так — хрюкнула шина, выпростав резиновые клочья. Хрустнуло стекло. Грузовик швырнуло к обочине. Страшно заматерился Ваван — ему стеклянными брызгами посекло лицо. А Михай, шипя от боли, уже прыгнул к гранатомету, дернул рычаг, развернул и — бу-бу-бу! Кургузая пушчонка, лязгая барабаном, одну за другой швыряла гранаты к выцветшим домам. Бу-бу-бу — и крыша взметнулась черепичным цветком. Бу-бу — и шибануло огнем из окон.
Круз выскочил, потянул Дана, пихнул в кювет, под прикрытие бетонного водостока. Заорал, высунувшись:
— Михай, Ваван — прочь! Уходите! Бегите из машины!
Бетон брызнул крошкой перед самым носом. Взвизгнула кузовная жесть.
— Лежать! — приказал Круз Дану с Хуком и пополз в кювете. Из грузовика потекло.
— Михай! — заорал Круз.
Тот выкатился из кузова, шлепнулся, извивнулся — и уже в кювете, шипит, растопырив ободранные пальцы.
— Ваван!
Тот вылез неторопливо, волоча длиннорылый МГ, стал, озираясь. Слез в кювет.
— Слышь, командир, — сказал по-русски. — Накрыл я этих дятлов. Они из хаты сиганули, а я прям по ним положил. Во суки, а?
После этих слов грузовик взорвался, взметнув чадный фонтан. Команда, чертыхаясь, отползла по кювету дальше. Круз высунулся, чтобы осмотреться, — и чуть успел спрятаться, когда очередь вспорола бордюр перед самым носом.
— Влипли, — сказал Михай. — Совсем.
В самом деле, влипли. Поле, дорога, кювет. Не высунуться, не отбежать. Чуть дальше дорога идет в гору — и кювет тоже. Простреливается прекрасно. Впереди — поселок. Если залезут на чердак, достанут и сюда.
Круз поразмыслил немного и решил — вытянул гранату и пополз вперед.
И тут пошел снег. Темнобрюхая туча сползла с перевала и облегчилась над низиной. Сперва понемногу — пригоршнями, охапками. А потом ее прорвало. Стало белым-бело снизу, сверху и вообще со всех сторон. Стало трудно дышать. И идти. Вперед продвигались, загребая руками, будто плыли — к поселку, к теплу и крышам.
Круз не ошибся — стрелявшие и в самом деле залезли на чердак крайнего дома. Круз застиг их там — пару долговязых, истатуированных в синь, в засаленных, изодранных куртках и брезентовых штанах, обвешанных магазинами и гранатами. Круз услышал снизу лязг и, выдернув чеку, аккуратно уместил «эфку» в чердачный люк — будто мяч в кольцо. А когда, выждав, взобрался по лестнице, нашел одного еще живым. Тот полз, скребся в красной луже — нескладный, длиннопалый, со шрамом в пол-лица. Круз размозжил ему голову из кольта.
Потом Круз с Михаем прочесали поселок, найдя еще два трупа и раненого, завернутого в тряпье и оставленного на диване подле сгнившего телевизора. За диваном лежала, мирно обнявшись, пара скелетов. Раненый был иссечен осколками. Услышав шаги, он попытался поднять винтовку, тяжеленную штурмовую «хеклер-и-кох», и выпустил очередь в пол. Круз отнял винтовку и попытался заговорить. Но ни Круз, ни Михай не знали норвежского, а ни немецкого, ни английского не знал раненый. Поняли, что просит пить. Михай дал отхлебнуть из своей фляжки, но раненый умер, так и не напившись.
В поселке никто не жил. За домами, со стороны перевала, нашелся вездеход — кургузая машинка на резиновых гусеницах. Теплая, исправная. С кабиной, оклеенной глянцево-голыми девками из журналов.
Ночью, когда метель утихла, Хук выбрался во двор и завыл на звезды — гулко, железно, будто подули в колодезь, — и эхо метнулось к небу. И, вторя ему, из-за горы отозвались — два голоса, три. Дюжина. Заплескались над темнотой. Круз слушал, и было ему страшно и хорошо — и хотелось завыть вместе, обернуться к остриям звезд и заголосить, забыв о том, что стоишь всего лишь на двух и вместо клыка — кусок чужого железа.
Когда рассвело, посмотрели на карту и отправились на запад — к морю. После обеда метель пришла снова и затерла следы. Вечером в рыбацком поселке под скальными стенами Круз спорил с Михаем о траулерах и о том, сколько недель придется убить на перебор не работавшего тридцать лет мотора. Но повезло снова — на ремонт ушло три дня, а на четвертый Ваван, ухмыляясь, выгрузил из вездехода центнер тушенки, найденной на складе армейской базы по соседству, и длиннющего «гусака» — шведский наплечный гранатомет, похожий на базуку и по виду, и по свойствам. Ваван любил гранатометы.
Через неделю «гусака» забили ему в распоротый живот.
Попались банально. Слишком ждали, слишком трудно добирались через скверную зиму Северной Атлантики. Обрадовались и забыли об осторожности. На траулере оказалось исправным радиохозяйство, еще у поселка удалось поймать и Апатиты, и Давос. Апатиты ответили, удивившись, и пообещали выслать в Мурманск группу, чтоб встретить и сопроводить.
Встречающих увидели на пирсе, и Дан, крича, обнял сперва Хука, а потом Круза.
Здороваться не выскочил лишь Ваван, замешкавшись. Это и спасло остальных — потому что встречающие с ходу уложили всех лицом вниз. Хука почему-то убивать не стали, отпугнули, грохнув из «калаша» под носом. Хук подпрыгнул и помчался за угол, расшвыривая снег. Круз с Михаем и Дан остались лежать на пирсе, уткнувшись носами в обледенелый бетон, а малорослые круглолицые люди деловито обирали с них все способное стрелять и резать.
И тут высунулся Ваван с «гусаком» на плече. Спокойно прицелился и жахнул. Хорошо жахнул — положил гранату в десяти метрах, оглушив и посбивав с ног. А потом вытянул трофейный «хеклер-и-кох» и принялся методично дырявить. Круз с Михаем времени не теряли. Подхватили в одну руку стреляющее, в другую — Дана и помчались вслед за Хуком. Забрались в длиннющий полуразваленный пакгауз, засели — и увидели, как с другой стороны, от складов и кранов, лупят по траулеру, а Ваван, почти не прячась, тщательно выцеливая, бьет в ответ одиночными. Затем стрелять начали у пакгауза, и пришлось уходить дальше от пирсов. Круглолицые оказались упорными, не отпускали. Двигались умело. А патронов было кот наплакал. Одна надежда — дождаться, пока стемнеет толком.
Забежали в проулок между жестяными заборами, нырнули в дыру, проскочили мимо огромного крана, похожего на раскоряченного паука. Оказались на складе — с вышибленными окнами, с грудами ржавых контейнеров.
— Михай, Дан, — сказал Круз. — Сядьте туда, — показал на груду контейнеров. — Там обзор, и путь отхода надежный. А я пойду разберусь, а то ведь не отцепятся. Михай, дай мне магазин!
И тут из-за контейнеров послышалось: