Последняя мысль до дрожи напугала Седого, но он постарался взять себя в руки. Нет, не стал бы Макс ждать столько времени, чтобы свести с Сергеичем счеты, если… Если только этот кобель не лез к Юльке во время их последнего отсутствия!
Охваченный паникой Седой отступил к столу, надеясь таким образом загородить от Карпа найденную рукавицу. К счастью, тот в этот момент заинтересовался входной дверью.
— Кто-то побывал здесь до нас, — объявил Карп, в упор разглядывая замочную скважину. — Дверь открыта ключом, а ключи были только у Сергеича и Катерины. Надо проверить, на месте ли его ключи.
— Я проверю, — ответил Седой и, пока Карп не успел ему возразить, опустился на колени и принялся ощупывать карманы покойника.
Ключей там не оказалось, но Седого интересовали вовсе не они. Не прекращая своего занятия, он незаметно протянул руку под стол, схватил лежащую там рукавицу и быстро сунул себе в карман.
Он все еще ползал на коленях возле трупа, когда из коридора донесся скрип входной двери, звук приближающихся шагов и в дверном проеме выросла рослая фигура Макса. «Сейчас начнется», — решил Седой. Но Макс молчал и только переводил взгляд с мертвеца на присутствующих в кабинете людей.
Карп первым нарушил молчание:
— Ты что, с кем-то подрался?
— Я? Нет.
— А чего нос разбит?
Под носом у Макса действительно запеклась кровь. Он провел рукою по лицу и изумленно уставился на испачканную ладонь, но Седой успел заметить, что она уже была в крови.
— Не знаю…
Ответ прозвучал неуверенно, словно Макс действительно не помнил, что с ним произошло.
— А вот Сергеич с кем-то что-то не поделил, — вздохнул Карп. В этот момент он не смотрел на Макса, а Седой заметил, как испуганно забегали глаза зверобоя.
— Ты чего хотел?
— Я? — Макс облизал губы, и это движение тоже не укрылось от пристального взора Седого. — Поговорить. Ванойта позвал.
— А где он сам?
— Мы с ним… разминулись? — через силу выдавил Макс. Седой не знал, что и думать. Таким он видел Макса впервые.
Бесстрашный зверобой явно чего-то боялся.
— А Сергеича ты последний раз когда видел? — задал следующий вопрос Карп.
— Когда Пашку привел.
— И что он сказал насчет Пашки?
Макс пожал плечами:
— Не знаю. Когда мы пришли, дверь была заперта. Пашка остался ждать, а мы с Юлей вышли во двор. Навстречу Сергеич. Он сюда зашел, а мы… ушли.
И вновь окончание фразы прозвучало неуверенно. Растерянность, страх, бегающие зрачки — все указывало на то, что зверобой лжет. Вот только Карп этого не замечал. Или делал вид, что не замечает.
— Разыщите Павла, — распорядился он. — Надо выяснить, что ему известно. Только про гибель Сергеича пока никому не говорите.
Седой, а следом за ним и Макс, понимающе кивнули.
* * *
Мысли, одна ужаснее другой, путались в голове. Не успел Макс прийти в себя после очередного провала памяти, как последовал новый удар — смерть Сергеича. А еще кровь на руках и разбитый нос!
Последнее, что запомнил Максим, прежде чем сознание покинуло его, как отправился с Ванойтой в медпункт. Когда он пришел в себя, старика рядом уже не было. Надеясь прояснить, что с ним произошло в забытьи, Макс все-таки заглянул в медпункт. То, что он там увидел, повергло его в шок. Испугала даже не сама смерть — на охоте Максиму уже приходилось терять товарищей, а то, что Сергеич погиб не от зубов или когтей хищника, не от болезни, а от руки кого-то из своих! Бывало, жители Заставы ссорились между собой, порой в дело шли кулаки, самые отчаянные могли схватиться за нож. Но чтобы убить! Такого на памяти Максима еще не случалось.
Затылком он чувствовал пристальный взгляд шагающего сзади Седого. Тот явно собирался у него что-то спросить, но никак не мог решиться. Максиму тоже не хотелось разговаривать. Сначала требовалось привести в порядок мысли и главное — выяснить, что он сам делал, пока находился в отключке. На глаза попались две соседские женщины, развешивающие на веревке выстиранное белье, и Макс подошел к ним.
— Привет.
— Привет. Здрасьте, — та, что помоложе, лукаво улыбнулась.
— Пашку не видели?
— Так он вместе с Ваней на берег пошел, — продолжая улыбаться, ответила молодая.
— С дядей Ваней? — уточнил Макс.
— Ну да. Я еще подумала: чего это Пашка со стариком затеяли?
— И вовсе они не вместе были, — поправила молодуху ее соседка. — Сначала Пашка прошел, а потом уже старик. Вроде как следил за ним, что ли.
— Давно вы их видели?
Обе женщины пожали плечами, только молодая сделала это игриво. Было ясно, что ни Пашка, ни Ванойта ее совершенно не интересуют. К счастью, другая обладала более крепкой памятью.
— Да уж давненько, — ответила она. — Мы еще стирку не закончили.
«Сколько же я находился без сознания, раз ничего этого не помню? — с ужасом подумал Макс. — Надо расспросить Ваню», — пришла следующая, рациональная мысль. Раз они были вместе, старик должен знать, что с ним происходило.
— Я на берег. Вы со мной? — обратился Максим к Седому. Тот замешкался с ответом, но затем все-таки кивнул.
Вопреки утверждению обеих женщин, прибрежный пляж оказался пуст, не считая вытащенной из воды охотничьей лодки, которую жители Заставы уже успели полностью разгрузить. Зато с врезающейся в море каменной осыпи, состоящей из огромных валунов, среди которых любила играть в прятки детвора, поднимался к небу легкий дымок. Может, потому что Ванойта и сам чем-то был похож на ребенка — не случайно все дети на Заставе тянулись к нему, а может, потому что любил уединение, он устроил в укромном месте на гребне этой каменной реки что-то вроде алтаря, где, разведя огонь, молился северным духам. Почти все на Заставе знали об этой причуде старика и относились к ней как к безобидному чудачеству. Только Юлькин отец пренебрежительно называл молитвы Ванойты «языческими плясками», а место, где тот молился, «шаманским костром». Судя по дыму, курящемуся над грядой, старик как раз предавался своему любимому занятию.
Макс был уверен, что Седой останется на пляже или вернется на Заставу: не в его возрасте карабкаться по скалам. Однако тот последовал за ним, но вскоре начал отставать, а затем и вовсе устало опустился на камни.
— Ты иди, не жди меня, — отмахнулся он, когда Макс вернулся, чтобы помочь. — Передохну немного и двину следом.
Максиму эта идея не понравилась. Не хватало еще, чтобы отец его возлюбленной сломал себе руку или ногу, оступившись на скользких камнях.
— Вы меня лучше здесь подождите. Я только наверх заберусь, гляну, нет ли там Пашки, и сразу назад.