– Сколько я еще буду тут торчать? – спросил он Машу. Похоже, его диспансеризация подходила к концу. Некоторые из анализов и проб были унизительны, и только вера в будущее заставляла Сашу терпеть.
– Вирусолог сказал: лучше продержать тебя пару недель. Почти все анализы в лаборатории готовы. Могу тебя поздравить, у тебя даже туберкулеза нет, и ВИЧ тоже.
Данилов не удивился. Он столько прожил, не контактируя с другими людьми, в идеально стерильной среде, где холод убил или подавил активность всех микроорганизмов. Это ему надо было опасаться инфекции в городе, а не им – от него. А про ВИЧ и говорить нечего.
– Но все-таки у тебя может быть что-то такое, что мы упустили, – добавила Маша, посмурнев.
Данилов не любил, когда врачи разговаривали с ним в таком тоне.
– Например?
– Черт его знает. Биологическое оружие тоже могли применять. Сибирская язва. Лихорадка Эбола.
Сама она в его присутствии маски так и не снимала.
– И что со мной сделают, если будет хоть тень подозрения?
– Пойдешь в крематорий, – она улыбнулась. – Из золы получается хорошее удобрение.
Они догнали налетчиков в ту же ночь. Можно называть это интуицией, но командир карательного отряда Андрей Васильев точно вывел своих людей на то место, которое пришлые выбрали для стоянки. Полузаброшенная еще до войны деревенька из двадцати дворов теперь едва угадывалась в окружающем ландшафте.
Засекли они их случайно, когда Васильев различил в тепловизоре движущуюся фигуру. Это был даже не часовой, а просто вышедший до ветру. Знал бы тот, что подвел всех своих под монастырь.
И все же не следовало расслабляться: это были матерые волки. Их уже проредил естественный отбор: слабые и глупые умерли, до весны дожили только мастера выживания. Они явно пришли с севера, со стороны Барнаула, ведь только чужаки могли не знать, чьи это земли. Местные никогда бы не сунулись сюда, даром что это была не стена, а линия на карте.
А чужаки время от времени лезли. Атаки происходили почти каждую неделю. Вот и за день до этого три десятка человек, одетых в смесь камуфляжа и спортивных костюмов, прошлись по деревне Сосновка. Когда живых не осталось, начался грабеж и ад каннибалов. Было когда-то такое кино.
Не так уж много можно было взять с простых батраков, когда даже первый урожай картошки еще не был снят. Но чужаки не брезговали даже теплыми валенками.
Похожая картина произошла в деревне на восточном рубеже, которую другие налетчики выпотрошили десять дней назад, даже не сбавляя хода.
И все же держать гарнизон в каждой деревне было нерационально, поэтому жизнями тех, кто попадал под первый удар, приходилось пренебречь. Нельзя было распылять силы охраны по двадцать человек на все из тридцати населенных пунктов.
Судя по рассказам деда, отсидевшегося на чердаке, это была именно банда, а не группа беженцев. Никаких детей и всего одна-две женщины на всю ораву для обеспечения физиологических потребностей. Оружие у всех, причем в основном автоматы, а не ружья. Когда-то они могли быть интеллигентными людьми, а теперь стали хищными зверями.
Наверху особо не переживали по поводу убитых крестьян. Но это были крестьяне Хозяина, и только он имел право лишать их жизни. Пусть население его империи было меньше, чем раньше у среднего райцентра, она была самой сильной в ближайшей ойкумене.
В первые дни им приходилось иметь дело только с попрошайками. Когда по густонаселенной пойме Оби пробежал слух, что на северо-востоке региона установился порядок, а у людей появился кров и кусок хлеба, народ повалил сюда валом. Понадобились пулеметы, чтобы убедить их, что все места заняты.
Хуже стало после окончания зимы, а особенно к середине первого лета, когда за едой приходили уже только те, кто готов был драться зубами. Тогда Хозяину приходилось поднимать по тревоге свою гвардию. Именно в таких стычках она ковалась и набиралась опыта, а из бывших охранников ЧОП «Легион» получались настоящие легионеры.
Бензин и солярку экономили почище, чем патроны, поэтому внедорожники выкатывались из гаражей нечасто, а уж немногочисленная боевая техника только в крайнем случае. Этот случай был не из ряда вон, поэтому врагов преследовали на квадроциклах с электромоторами. Когда-то такими оснастили мобильные патрули охраны на железной дороге – когда руководство Российских Железных Дорог вконец достали нападения вандалов на скоростные поезда. Их аккумуляторы позволяли удаляться от базы на тридцать километров, а энергии станция давала больше, чем могло переварить хозяйство. К тому же двигались эти малютки практически бесшумно.
По сигналу командира одетые в серый камуфляж бойцы приготовились к атаке. Их было в полтора раза больше, чем бандитов, вооружены они были отнюдь не ППШ и АК-47 из мобилизационных запасов, и, главное, на их стороне был фактор неожиданности. Конечно, с ротным минометом все получилось бы еще проще, но дефицитные снаряды экономили.
Васильев скомандовал в гарнитуру рации начинать атаку. Каратели окружили дома – двигались они практически бесшумно, лишь иногда похрустывали под подошвами ботинок камешки.
Они сумели подойти буквально к самому забору, когда Андрей распределил цели. Бывший начальник смены охранников завода, бывший десантник, он первым выстрелил из подствольного гранатомета в окно. Одновременно с ним заговорили еще пять. Крики ужаса и захлебывающиеся вопли смешались со стонами раненых.
Широко распахнулась дверь, и из ближайшей избы вылетел мужик, зажимая руками лицо. Но тут же упал, словно налетел на стену.
Гранаты накрыли не всех. В суматохе бандиты начали выскакивать из домов, во дворах и огородах замелькали силуэты. Некоторые, самые умные, тут же ложились и находили укрытия. Те, кто думал убежать, не ушли далеко – застрекотали три ротных пулемета карателей, скосив, как траву, тех, кто стоял на ногах. Те, кто успел укрыться, дополнительно получили только две минуты жизни, потому что для оснащенных тепловизонными прицелами снайперов они были как на ладони.
Некоторые действовали более разумно. Из окон одного дома началась довольно слаженная стрельба. Еще несколько гранат эффекта не произвели – похоже, гады отсиделись в подполе. Этот очаг сопротивления держался до тех пор, пока крупнокалиберные пулеметы не превратили бревенчатые стены в решето.
Оставалось только провести зачистку, собрать трофеи и добить раненых. Во время этого занятия одного из легионеров, бывшего коллектора по кличке Кабан, хорошо умевшего напомнить должнику о просроченном платеже, настигла пуля притворившегося мертвым налетчика. Долго мучить того не было времени. Единственного пленного оперативно допросили, отстрелив два пальца за слишком долгое молчание. А когда он все выложил, раздробили прикладом руки и коленные чашечки и отпустили. Волки в этих местах обычно не заставляли себя ждать.
Трупы даже не стали сваливать в кучу. Для тех, кто придет следом, остатки пиршества волков и ворон и так будут наглядным примером.