Шэнди поднялся и прошелся по берегу. В полумиле, в темноте, на фоне звезд, едва различался Свиной остров, чуть ближе покачивались голые мачты. Шэнди услышал шаги сзади, и когда он повернулся, собираясь вернуться обратно к кострам, то увидел высокую фигуру Дэвиса, который направлялся прямо к нему с двумя бутылками вина в руках. За спиной пирата у костра музыканты настраивали свои разнокалиберные инструменты.
— А, вот ты где, — протянул Дэвис пьяно. — Ну кто, как не кок, заслуживает лучшего вина. — И он протянул Шанданьяку одну из бутылок, у которой, за неимением штопора, было отбито горлышко.
— Спасибо, капитан, — откликнулся Шэнди, беря протянутую бутылку и с сомнением глядя на неровные, зазубренные края.
— «Шато Латур» 1702 года, — сказал Дэвис, запрокидывая бутылку и делая большой глоток.
Шэнди понюхал вино, поднял бутылку и пригубил напиток. Это было самое сухое, самое ароматное бордо, какое ему когда-либо доводилось пробовать. А ведь в свое время им с отцом случалось пробовать отличнейшие вина. Однако он не позволил ни малейшему удовольствию отразиться на своем лице.
— Ха! — воскликнул он с наигранной беззаботностью, — Жаль, что я не нашел его, когда искал специи для жаркого.
— В жаркое, говоришь? — Лицо Дэвиса, освещенное только с одной стороны пламенем костра, скривилось в кислой улыбке. — Ты вот послушай: когда я еще совсем мальцом жил в Бристоле, вечером под Рождество окно нашей плотницкой мастерской, где я был подмастерьем, разбили уличные мальчишки. Что не забрали с собой, то поразбросали кругом, и там еще был... — Он помедлил, хлебнув из бутылки. — Был еще этот набор фигурок церковных хористов, маленьких таких, не больше пальца, раскрашенных. Одна из фигурок упала в снег, и кто-то из пацанов зацепил ее ногой, когда удирал, она вылетела на улицу. И помнится, я потом все время думал, что бы там ни случилось с этим крошкой-хористом, а ему уже никогда не сидеть в своем ящичке, это уж точно.
Дэвис повернулся к гавани и полной грудью вдохнул морской ветер.
— Я знаю, что ты задумал, — бросил он Шэнди через плечо. — Ты, конечно же, слышал, что сюда должен прибыть Вудс Роджерс и объявить амнистию, решил ночью тихонько улизнуть и спрятаться в джунглях, пока не отплывет «Кармайкл». Нет-нет, не перебивай, я выслушаю тебя потом. А ты вернешься и по-прежнему будешь коком, греясь на солнышке, до самого прибытия Роджерса, верно?
После продолжительной паузы Шэнди тихо рассмеялся и сделал еще один глоток чудесного вина.
— А одно время это казалось мне хорошей идеей, — признал он.
Дэвис кивнул и повернулся лицом к нему.
— Да, мысль неплохая, — согласился он. — Но ты все еще считаешь, будто можешь вернуться в ту витрину, из которой выпал, понимаешь? Ты никогда не сможешь вернуться к тому положению, которое занимал. — Отхлебнув из бутылки, Дэвис вздохнул и пятерней взъерошил спутанные волосы. — Во-первых, дезертирство с корабля накануне выхода в море, — произнес он, — у нас карается смертной казнью, так что, если ты заявишься в лагерь после отплытия «Кармайкла», тебя просто прикончат. Не без сожаления, конечно, поскольку парень ты симпатичный, да и готовишь хорошо. Но правила есть правила, сам понимаешь. Помнишь Ванринхема?
Шэнди кивнул. Это был парень лет восемнадцати, которого осудили на смерть лишь за то, что он прятался в трюме, когда по его бригантине открыл огонь корабль королевского флота. Пиратское судно дотащилось в бухту НьюПровиденс, капитан, дородный ветеран по имени Барджес, заверил юношу, что наказание будет смягчено ввиду его молодости и неопытности... а спустя пару часов, той же ночью после обеда, подошел к Ванринхему сзади и со слезами сожаления на глазах прострелил тому голову.
— Во-вторых, — продолжал Дэвис, — ты ранил меня уже после того, как сдался. Я понимаю, ты вскипел из-за того, что я пристрелил твоего друга, хотя мог бы обойтись с ним и помягче, согласен. Но ведь и он тоже уже сдался. Во всяком случае, ты обязан жизнью тому обстоятельству, что тогда мне не хотелось связываться с Веннером, и когда я предоставил тебе выбор, это не был выбор между смертью и тремя неделями бесплатной жратвы и выпивки на тропическом берегу. Ты мне многим обязан, и я не собираюсь освобождать тебя от твоих обязательств.
Наконец музыканты, придя к соглашению, заиграли «Зеленые рукава» [5] , и грустная старинная мелодия, такая знакомая и такая неуместная здесь, полилась над пустынным берегом. Пронзительные крики тропических птиц звучали насмешкой над ней, заставляя старый мир со всеми его атрибутами, богами и философией казаться далеким и призрачным.
— И в-третьих, — жесткие нотки перестали звучать в голосе Дэвиса, — может, всех этих королей и торговцев на той стороне Атлантики ждет потеря их новых земель. Для них Европа и Азия представляются огромной шахматной доской, на которой они разыгрывают свои партии. И они видят нашему новому миру всего два применения: для них он источник быстрой наживы и место ссылки преступников. Вполне может статься, такой посев дает совершенно неожиданные всходы, так что Роджерс обнаружит, прибыв сюда, что никому не нужно королевское помилование, да и никто не получит от него пользы. Что значит амнистия, дарованная человеком, который правит маленьким холодным островком на другой стороне мира?
Морской бриз стал прохладным, зашелестели листья пальм, и запрыгало, заколебалось пламя костров. Слова Дэвиса смутили Шэнди, и не в последнюю очередь потому, что лишили смысла его путешествие сюда. Внезапно он почувствовал, что действия его дяди кажутся ему чисто прагматическими, как охота голодных чаек на детенышей морских черепах. И его собственная миссия предстала теперь такой же глупостью, как и попытка учить чаек сострадать. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, однако в этот момент кто-то крикнул от костра:
— Фил! Кэп Дэвис! Тут кое-кто из парней задает вопросы, не знаю, как ответить.
Дэвис бросил бутылку на песок.
— Это Веннер, — произнес он задумчиво. — Как этот выпад делается? Отводишь клинок, обманным движением целишь в корпус, а когда противник парирует, подныриваешь и пронзаешь бок?
Шэнди закрыл глаза и ясно представил действие.
— Верно, надо только не забыть проскочить мимо противника.
— Понял. — И, повысив голос, Дэвис крикнул: — Уже иду, Веннер!
Они оба двинулись к кострам, и Дэвис вытащил из-за пояса пистолет.
— Если Веннер поведет честную игру, я с ним справлюсь, — тихо сказал он. — Если же нет, я бы хотел, чтобы ты стоял за спиной и подстраховывал меня... — Он оборвал фразу и устало рассмеялся. — А, не важно. Я и забыл, что разговариваю с маленьким деревянным хористом. — Он спрятал обратно пистолет и прибавил шагу.
Шэнди последовал за ним, злясь на себя — отчасти изза того, что оказался отстранен от участия в событиях, но отчасти — как ребенок, отказавшийся от участия в проказе, жалеет об этом, — из-за своего решения остаться в стороне.