Он не знал, что это за сила — волна самой жизни или что-то такое, что люди в церкви называют спасением — но он снова мог видеть. Он мог достать эту пулю. Да. Он мог.
Руки у него больше не дрожали.
Он осознал, что ему нужно забраться ниже пули с помощью зонда, и поднимать ее до тех пор, пока он не сможет взяться за нее двумя пальцами. Левая коронарная артерия и левый желудочек были близко, очень близко. Он начал работать точными движениями, как в геометрии.
— Осторожно, — предупредила Сестра, но она знала, что ей не следует предупреждать его. Лицо его склонилось над раной, и вдруг он крикнул — больше света! И Робин поднес свечу ближе.
Пуля освободилась из окружающих тканей. Хьюг услышал шипение, почувствовал запах горящего мяса и крови. Какого черта? — подумал он, но времени отвлечься на эти рассуждения у него не было. Осколок стекла сейчас уже был слишком горяч, его почти нельзя было держать, хотя он и не осмеливался осознать это. Он чувствовал себя так, словно до самой середины груди сидел во льдах.
— Я ее вижу, — сказал Хьюг. — Небольшая пуля, слава тебе, Господи! — он забрался двумя пальцами в рану и зажал ими кусочек свинца. И вытащил их снова, зажав то, что напоминало сломанную пломбу, и бросил ее Робину.
Потом он стал извлекать зонд, и они все могли слышать шипение плоти и крови. Хьюг не мог поверить тому, чему он был свидетелем: внизу, в ране, поврежденная ткань прижигалась и затягивалась, по мере того как осколок стекла вытаскивался.
Он вышел как раскаленный добела прут. Когда он вышел из раны, послышалось недолгое шипение, кровь свернулась, по инфицированным краям пробежал голубой огонь и пропал. За это время Сестра едва успела сделать четыре коротких вздоха. Там, где несколько минут назад была дыра, теперь был коричневый, обожженный круг.
Хьюг держал перед лицом кусок стекла, черты лица его были смыты чистым белым светом. Он чувствовал тепло, хотя самое горячее было сосредоточено прямо у кончиков пальцев. Он осознал, что вот это и способствовало прижиганию мелких сосудов и разрезанию тканей подобно хирургическому лазеру.
Внутреннее пламя зонда стало слабеть и исчезать. Пока свет постепенно слабел, Сестра увидела, что то, что играло как драгоценный камень внутри, превратилось в небольшие эбонитовые камушки, а соединяющиеся ниточки из драгоценных металлов стали полосками из пепла. Свет продолжал слабеть, пока наконец не остались лишь проблески белого огня у кончиков, он пульсировал с биением сердца Хьюга — раз, два, три — моргнув, как мертвая звезда.
Баки еще дышал. Хьюг, весь в следах пота и крови, взглянув на Робина, начал говорить, но не мог обрести свой голос. Нижняя часть тела снова согревалась.
— Я надеюсь, это означает, — сказал он наконец, — что сегодня вы нас не убьете?
Джош подтолкнул Свон.
— Ты в порядке?
— Да. — Она подняла свою изуродованную голову от складок пальто. — Я еще не умерла.
— Просто проверяю. Ты весь день такая тихая.
— Я думала.
— О! — Он смотрел, как Убийца бежит по дороге, затем останавливается и лает, чтобы они его догоняли. Мул шел с хорошей скоростью, и Джош держал поводья свободно. Расти с трудом тащился рядом с повозкой, почти весь скрывшийся под своей ковбойской шляпой и тяжелым пальто.
Фургон с надписью «Странствующее шоу» поскрипывал, дорога граничила с плотным лесом. Облака, казалось, висели прямо над вершинами деревьев, и ветер почти затих — милосердный и редкий случай. Джош знал, что погода непредсказуема, может измениться в момент — то снежный буран, то гроза, а на следующий день спокойные облака могут завиться в торнадо.
В течение следующих двух дней они не видели никого живого. Они натолкнулись на сломанный мост и вынуждены были поехать в объезд, сделав крюк в несколько миль, чтобы вернуться к главной дороге. Немного дальше эта дорога была перекрыта упавшим деревом, и снова нужно было искать объезд. Но сегодня они примерно три мили назад проехали мимо дерева, на стволе которого было написано «НА МЕРИЗ РЕСТ», и Джош вздохнул свободнее. По крайней мере, они двигались в правильном направлении и Мериз Рест не должен быть далеко.
— Интересно, а если я тебя спрошу, о чем ты думаешь? — поддел Джош. Она пожала худенькими плечами под пальто и не ответила. — Дерево, — сказал он. — Ведь об этом, да?
— Да. — Яблоневый цвет, распустившийся среди снегов и пней, продолжал преследовать ее в мыслях — жизнь среди смерти. — Я об этом много думала.
— Я не знаю, как ты это…
Но… — Он покачал головой. В мире изменились правила, подумал он. Теперь всем правят тайны. Он слушал, как поскрипывают оси и хрустит снег под копытами Мула, а потом заставил себя спросить: — На что похоже было это чувство?
— Я не знаю. — И опять пожала плечами.
— Знаешь, тебе не нужно этого стесняться. Ты так хорошо все это сделала, и я хотел знать, как это чувствовалось, на что похоже?
Она молчала. Впереди в пятнадцати ярдах несколько раз пролаял Убийца. Свон поняла этот лай, как знак, что путь свободен. — Это было чувство…
Как будто я была как фонтан, — ответила она. А дерево пило, впитывало. Было чувство, как будто я еще и огонь, и на какое-то мгновение, — она подняла свое деформированное лицо к тяжелому небу, — я подумала, что могу взглянуть и вспомнить, как это, на что похоже видеть звезды, путь в темноте…
Как обещание. Вот на что было это чувство похоже.
Джош знал, что то, что испытывала Свон, было гораздо глубже его ощущений, но он мог проникнуть в то, что она хотела сказать о звездах. Он не видал их семь лет. Ночами была просто безбрежная темнота, как будто даже на небесах лампочки перегорели.
— Был ли прав мистер Мууди? — спросила Свон.
— Прав насчет чего?
— Он сказал, что если я смогу разбудить одно дерево, я смогу сделать так, что поля и сады снова пойдут в рост. Он сказал… У меня внутри сила ЖИЗНИ. Он был прав?
Джош не ответил. Он припомнил кое-что еще, что сказал Слай Мууди: «Мистер, эта Свон может снова пробудить все на земле!»
— У меня всегда хорошо росли деревья и цветы, — продолжала Свон. — Когда я хотела помочь больному растению, я руками расчищала грязь, и сухие листья опадали, а зеленые росли гораздо лучше, чем до этого. Но я никогда раньше не пыталась исцелять деревья. Я имею в виду…
Одно дело вырастить садик, но деревья сами о себе заботятся. — Она повернула голову так, чтобы увидеть Джоша. — А что, если бы я снова смогла вырастить сады и хлеб? Что, если мистер Мууди был прав, и во мне есть что-то, что могло бы пробудить это и заставить расти?
— Я не знаю, — сказал Джош. — Я полагаю, что это сделает тебя очень популярной. Но, как я и говорил, одно дерево, это не сад. — Он продвигался неудобно на жесткой доске. Разговоры об этом заставляли его нервничать. Сохраните дитя, вспомнил он. Если Свон действительно может высекать жизнь из мертвой земли, то не могла ли эта сила, вызывающая трепет и благоговение, быть причиной приказа Поу-Поу?