Затем он сделал еще один шаг вперед, как бы принимая решение. Но нервы Свон не выдержали и она решила развернуться и войти внутрь. Мул принял этот порыв как призыв к игре и игриво прикусил зубами пальцы Свон, держа ее заложницей несколько секунд, и этого хватило Робину, чтобы дойти до нее.
— Я думаю, что твоя лошадь голодна, — сказал он.
Свон высвободила пальцы. Она собралась идти назад, ее сердце билось так сильно, что она была уверена, что он, должно быть, слышит это, как дальнюю грозу над горизонтом.
— Не уходи, — смягчился голос Робина, — пожалуйста.
Свон остановилась. Она подумала, что он совсем не похож на кинозвезд из журналов, которые бывало почитывала ее мать, потому что никого из голливудских красавцах нельзя было сравнить с ним; он не выглядел, как хорошо вычищенный тинэйджер из мыльных опер, которые часто смотрела Дарлен Прескотт. Его лицо, со всеми его тяжелыми линиями и углами, было молодым, но глаза взрослыми. Они были цвета пепла, но в свете огня выглядели привлекательными. Она встретила его взгляд, увидев, что он потерял оттенок жесткости. Его глаза были ласковыми, скорее даже нежными, когда он посмотрел на нее.
— Эй, — крикнула Анна Мак-Клей. — Шел бы ты по своим делам. У Свон нет для тебя времени.
Его жесткая маска появилась снова.
— Кто сделал вас ее хранительницей?
— Не хранительницей, а наставницей. Протектором. А теперь, почему бы тебе не быть хорошим мальчиком и не пойти прочь?
— Нет, — прервала Свон, — мне не нужна надзирательница или протектор. Спасибо за то, что вы обо мне заботитесь, Анна, но я могу позаботиться о себе сама.
— О, извини. Я только подумала, что он снова беспокоит тебя.
— Он не беспокоит меня. Все в порядке. Правда.
— Ты уверена? Я, бывало, видела таких типов, прогуливавшихся по дороге и искавших кошельки, чтобы прикарманить.
— Я уверена, — ответила Свон. Анна бросила на Робина еще один подозрительный взгляд, после чего вернулась к разговору с мистером Половски.
— Она все равно не поверит, — сказал Робин, благодарно улыбаясь, — и скоро двинет меня прикладом.
— Нет, тебе может не нравиться Анна, и, я уверена, ты ей тоже не нравишься, но она делает то, что ей кажется лучше для меня, и я ее за это уважаю. Если ты будешь меня тревожить, я ей скажу, чтобы она тебя прогнала.
Улыбка Робина исчезла.
— Значит, ты думаешь, что ты лучше, чем все остальные?
— Нет, я не вкладываю в свои слова такой смысл, — Свон чувствовала себя неспокойно и нервозно, и ее язык путался между ее мыслями и словами, — я только имела в виду… Анна права, что так осторожна.
— Угу. Значит я беспокою тебя тем, что дружески настроен?
— Ты был не слишком любезен, когда зашел в дом и…
И разбудил меня таким образом, — сказала она надломлено. Она чувствовала, как краснеет ее лицо, и она хотела вернуться назад, а не начинать разговор заново, но это было уже невозможно. И Свон была наполовину напугана, наполовину зла.
— И я не тебе тогда давала то яблоко, вот так!
— О, но зато я получил его! Ладно, я крепко стою на ногах, хотя и не на пьедестале, как другие люди. И, может быть, я не мог удержаться, чтобы не поцеловать тебя, когда увидел, стоящую с яблоком в руке. Твои глаза были такие большие и глубокие, что я не смог сдержаться и не взять его. Когда я впервые увидел тебя, я подумал, что ты будешь что надо, но я не знал, что ты высокомерная принцесса.
— Нет!
— Нет? Ладно, тогда ты разыгрываешь из себя такую. Послушай, я побывал везде! Я видел много девчонок! Я могу узнать среди них высокомерных, когда вижу их!
— А я… — стоп! — подумала она. Остановись сейчас же! Но она не могла, потому что она была внутренне испугана и не могла позволить ему делать то, что он хочет. — А я знаю грубых, крикливых…
Идиотов, и могу отличить их от других, когда их вижу!
— Да, я идиот, хорошо! — он качнул головой и рассмеялся не весело. — Я и сам знаю, что я идиот, потому что подумал, что могу понять ледяную принцессу лучше, хм?
Он пошел прочь прежде, чем она смогла ответить.
Все, что она могла придумать, чтобы сказать, это было «не касайся меня снова!»
Инстинктивно она почувствовала сильную боль, которая резанула ее с головы до ног. Она сжала зубы, чтобы не окликнуть его. Если он собирается вести себя, как дурак, значит он и есть дурак! Он — ребенок с плохим характером, и она больше не хочет иметь с ним дела.
Но она также знала, что доброе слово может вернуть его назад. Одно доброе слово. Это было все. И было ли это так трудно? Он неправильно понял ее, и, может быть, она тоже неправильно его поняла. Она заметила, что Анна и мистер Половски наблюдают за ней, и она почувствовала, что Анна «надела» слабую, всезнающую улыбку. Мул подошел и выдохнул воздух в лицо Свон.
Свон спрятала свою оскорбленную гордость и решила окликнуть Робина, но как только она открыла рот, дверь лачуги открылась и Пол Торсон сказал возбужденно:
— Свон! Это происходит!
Она видела, как Робин идет по направлению к костру. И затем она последовала за Полом в дом.
Робин стоял у края огня. Медленно сжимая кулаки, он бил себя по лбу:
— Идиот! Идиот! Идиот! — говорил он себе, ударяя по голове. Он все еще не мог понять, что случилось; он только знал, что лучше бы умер, и что он никогда еще не разговаривал с кем-нибудь прекраснее, чем Свон. Он хотел произвести на нее впечатление, но сейчас он чувствовал себя, словно он прошел босиком по коровьей лепешке.
— Идиот, идиот, идиот! — продолжал повторять он. Конечно, он не так уж много встречал девушек; фактически он вовсе не встречал никаких девушек. Он даже не знал, как с ними надо обращаться. Они были для него как пришельцы с других планет. Как с ними разговаривать без…
Да, без того, чтобы становиться крикливым идиотом — это было именно то, кем он себя ощущал.
Ладно, сказал он себе, все, я уверен, что возьму себя в руки! Он все еще испытывал дрожь внутри и чувствовал боль в желудке. А когда он закрывал глаза, то видел Свон, стоящую перед ним, такую же лучезарную, как самая прекрасная мечта, которую он когда-либо знал. С первого дня, когда он увидел ее, спящую на кровати, он уже не мог выбросить ее из головы.
Я люблю ее, подумал он. Он слышал о любви, но он не слышал о том, что любовь заставляет тебя чувствовать себя сильным и беззащитным одновременно. Я люблю ее.
Он не знал кричать или плакать, и стоял, уставившись на огонь, и не видел ничего, кроме лица Свон.
Человек с лицом веслом остановился перед «Джипом» и поднял электромегафон. Его острые зубы торчали, и он кричал: